Поздним утром его разбудил резкий звонок телефона. Громко
спящая Сима на звонок никак не отреагировала. Тогда Сергей тяжело встал и
поднял трубку. Оттуда раздалось знакомое:
— Губин, я подумал и решил, что лучше тебе оттуда бежать.
Прямо сейчас. Это болото тебя засосет.
— А куда?
— Ну, ведь есть же у тебя здесь какая-то тетка. Поживи у нее
пока, а там чего-нибудь придумаем.
— Нет, Андреища, видно, у меня такая судьбинушка — тонуть с
тонущими. Я попробую Симу отрезвить. Может, мы с ней вместе выплывем.
— Прекрати! Вместе погибнете!
— Не шуми. Здесь я тебя поопытней буду. Не волнуйся за меня.
Губин положил трубку и снова потянулся за коньяком.
Несколько недель он жил с Симой. Губин с ее помощью закупал
в магазинах масло, икру, сигареты и водку. Возил все это ящиками в Нижний и
сдавал в магазины знакомым продавщицам. Появились собственные деньги. Он
приоделся, купил даже несколько уникальных книг. Только вот читать их стало
совсем некогда. Стихия рынка поглощала все время. Правда, на коньяк время
все-таки находилось. Когда он возвращался из Нижнего в Москву, они с Симой
устраивали праздники «а ля гурмэ».
Сердце Сергей не жалел. Оно все чаще напоминало о себе
тупыми болями. Иногда прихватывало так, что не вздохнуть. Он превозмогал
приступ и продолжал терзать свое сердце.
В Нижнем Сергея потянуло заглянуть в свою квартиру. Взял
пару бутылок коньяку для мировой и постучал в дверь. Вышел спортсмен и сразу
ткнул кулаком в лицо Губина. Тот рухнул перед захлопнувшейся дверью, звякнули в
пакете бутылки, и густая коньячная дурь растеклась в спертом воздухе,
настоянном на кошачьих страданиях. От сильнейшей обиды и подлого удара сердце
сжало стальной рукой. Он встал, превозмогая боль, и по шершавой стене пополз
этажом выше к квартире Вадима. Перед глазами сигнальными ракетами поплыли
сверкающие точки. По выщербленным ступеням вслед за ним тянулся след от
разлитого коньяка и крови, обильно капавшей из разбитого носа. Ну, вот и дверь
Вадима, как всегда, приоткрыта. Все же надо бы позвонить! После громкого звонка
дверь открылась, и из темноты вынырнула недовольная физиономия Вадима. Он
брезгливо посмотрел на окровавленное лицо Губина, понюхал воздух, грязно
выругался и с треском закрыл перед Сергеем дверь. Тело его разом обмякло, и он
до темноты просидел на ступенях, плача и молясь. Глубокой ночью боль в сердце
стихла, он вытер платком лицо и, пошатываясь, вышел в ночную темень. Кое-как
поймал такси и сразу укатил на вокзал. В Москву, к Симе! Там его не выгонят,
там его ждут...
Андрей иногда приезжал к ним в гости, тоже напивался, но их
темпа и объемов потребления спиртного не выдерживал и «сходил с дистанции на
первом же круге». Андрей за время своего начальства заимел хроническую язву
желудка, и она сдерживала его во многих вещах, как то: спиртное, жирное,
острое, курение.