Ближе к шести я оделась в строгий темно-синий костюм с
длинной юбкой. На шею повязала косынку, чтобы потом покрыть ею голову. Но перед
самым выходом из дома со мною стало твориться что-то нехорошее. Навалилась
тоска, в ногах появилась болезненная слабость. Непрестанно звонил телефон. На
лестнице пьяно шумели соседи, выходить туда было страшно. Я в растрепанных
чувствах присела на стул и растерянно оглянулась. Желания идти куда-нибудь из
этого тихого уютного гнездышка я в себе не наблюдала.
Но вот взгляд мой плавно и бездумно доплыл до тетради,
лежавшей на столе, и я, как за спасательный круг, схватилась за нее. Полистала
и нашла. Когда человек собирается вырваться из греховного состояния и совершить
что-либо для спасения своей души, то силы зла обязательно будут препятствовать
этому. Тоска, смятение, тяжесть в сердце, все падает из рук, звонки по телефону
с предложениями развлечься, шумы и крики со всех сторон — это будет
продолжаться до тех пор, пока человек не осознает, откуда они исходят, и твердо
не скажет сам себе: «Лучше я умру на пути к Богу, чем в сетях сатаны!» Нужно
все отбросить, встать и решительно идти в храм.
Встала я, перекрестилась и пошла к двери. Открыла ее
стальную створку и выглянула наружу: тишина, никого. Вызвала лифт и с
серцебиением предынфарктника спустилась на первый этаж. Выбежала во двор,
оглянулась и короткими перебежками, как под обстрелом неприятеля, двинулась в
сторону колокольного перезвона.
Только внутри церкви почувствовала я себя в безопасности.
Оглянулась, подошла к женщине за прилавком, купила свечей и спросила, где тут
принимают исповедь. Она показала на уже собиравшуюся очередь. Подошла и
спросила, кто крайний. Поднял на меня глаза только ближний ко мне дядечка,
сказал, чтобы я за ним держалась, — и снова опустил глаза вниз и затих. Я тоже
присмирела и представила себе, что это очередь на суд, где сейчас будут
раздавать сроки заключения, штрафы, удары плетьми...
Вспомнила, что исповедь принимает Сам Господь, незримо
стоящий рядом со священником, который лишь выполняет как слуга Его волю. Перед
иконостасом мужчина в черной длинной одежде — кажется, ряса называется — читает
молитвы. К нашей очереди подошел молодой священник и положил на аналой
(вспомнила из тетрадки) Крест и Евангелие.
Негромко стал читать молитвы. Некоторые из них я уже
вычитывала в каноне. Общую исповедь он закончил небольшой проповедью. Сказал,
что грехи, которые он перечислил, называть уже не надо, и я стала их
вычеркивать из своего списочка.
А еще недавно — продолжал священник — говорил он с мужчиной,
который умирал в больнице. Видел этот больной, как отделился от своего тела и
наблюдал за врачами со стороны. Кричал им, что он здесь, рядом, но никто его не
слышал. Потом его подхватили ангелы и понесли наверх. Там, на небесах, ему
показали дивные светлые места, где множество людей в белых одеждах радостно
приветствовали его. Но потом его понесли вниз, где было темно и мрачно, кричало
множество людей, но он не видел их, а только слышал страшные крики. Видел
только злобные красные глаза, но они не могли приблизиться к нему, потому что
ангелы не позволяли. Когда он вернулся в свое тело и ожил, то сразу попросил
привести священника и исповедался ему. Принял Святое Причастие. Сейчас он здоров
и стал прихожанином храма. После этих слов священник подозвал к себе седого
мужчину лет пятидесяти, и я почему-то подумала, что это, наверное, про него
сейчас рассказывали.