Тяжелый воздух комнаты сотрясал богатырский храп Симы.
Сергей взял пластмассовую пробку и швырнул в ее распахнутый рот. Пробка угодила
в лоб. Сима грузно перевалилась на бок. Теперь она только сопела.
Он сосредоточил все внимание на движении руки, дотянулся до
бутылки и налил в стакан еще коньяку. Выпил. Мысли поползли вбок. Он вынул из
пачки сигарету и закурил. Где он? Зачем? Сколько времени он здесь? Кто там
храпит? Ах, да! Лунноликая. Она добрая и несчастная. Мы с ней пара. Мы похожи.
Пространство потекло, как струи воды. Он хотел удержаться за
край стола, но тот стал мягким, как кисель. Эти упругие струи понесли его в
неведомое. Он быстро пролетел сквозь фиолетовую пургу и остановился где-то в
центре космоса. Вокруг сверкали и закручивались винтом галактики. Впереди
стояла непроглядная тьма, оттуда несло холодом и смрадом. Вот из безжизненной
тьмы выступили горящие синевой глаза. Они смотрели глубоко в душу.
— Кто ты? — выдохнул Губин.
— Я твой друг. Я тот, кто успокаивает тебя. Кто не дает тебе
сойти с ума в этом жестоком мире, — раздался трубный глас.
— Ты ангел?
— Да, самый главный. Самый верховный.
— Спаси меня, ангел. Я пропадаю.
— Я здесь именно для этого.
— Господи! Как я рад! Наконец-то.
Раздался гулкий рокот. Глаза на некоторое время пропали из
виду. Из тьмы сильно пахнуло упругим порывом ледяного холода. Но вот опять все
успокоилось, и глаза снова загорелись в темноте.
— Не говори так больше, если хочешь моей помощи, — снова
раздался рокочущий глас.
Страх пронзил Губина. Он понял, с кем сейчас говорит. И
тогда сильный крик его потряс мрак космоса:
— Господи Иисусе Христе! Спаси меня, грешного!
Тут же пропал космос, растворились звезды с винтовыми
галактиками и фиолетовая смердящая тьма. Сергей оказался на линолеумном полу в
Симиной комнате. Он сел и вытер с лица горячие струи едкого пота. «Так! Все
понятно! Мне все понятно… Спокойно. Все будет хорошо. Ой, что-то сердце так
зажало. Больно. Надо опохмелиться. Нет. Нельзя. Хватит. Да немного. Совсем
чуть-чуть, а? Чтобы поправить здоровье. А вот завтра завяжу. Правда, завяжу.
Навсегда!»
Он налил немного коньяку и выпил. Дрожь утихла. Боль в
сердце отпустила. Полегчало. Он закурил. Посмотрел в окно. Там занималась заря
нового дня. Появились первые собачники. Дворник заширкал своей метлой. «Ну, вот
я уже и не один. А что, если еще чуть-чуть? Для закрепления успеха выздоровления,
так сказать». Он плеснул себе еще. Выпил. Ну, совсем захорошело! Кажется, и на
этот раз пронесло. Он нетвердо доплелся до дивана и осторожно прилег. Сон мягко
обволок его, и на этот раз он уснул без сновидений.