— Преподобная мать!
Она быстрым движением заставила его подняться и на мгновение прижала к себе.
— Сын мой! Господь позволил мне снова тебя увидеть, и я не устану благодарить Его и не перестану молить о прощении за то, что поспешила тебя оплакать. Как ты живешь? Ты еще больше вырос... и повзрослел. Очень тяжко было в плену?
— Все это пустяки по сравнению с тем, что я застал здесь: мой король оказался в окружении людей, которые уже теперь делят между собой его наследство... и к этому добавилось то, что мне рассказали про Изабеллу! Простите меня, матушка, сначала я должен был спросить у вас, но...
— ...но ты хотел ее увидеть? Но это невозможно... потому что она не хочет видеть тебя.
— Почему?
— Думаю, ей стыдно.
— Чего ей стыдиться? Этой новой любви, которой она, как говорят, одержима и которая заставила ее меня отвергнуть? Значит, это правда?
— Кто тебе об этом рассказал?
— Мой... то есть сенешаль! И с такой злобной радостью!
— Тебе больше не хочется называть его отцом? Признаюсь, мне и самой трудно называть его братом, как и мать короля — сестрой. Род Куртене когда-то был таким значительным, благородным, а теперь... Почему должно было случиться так, что самый, может быть, великий и, несомненно, самый чистый из всех поражен ужаснейшей из болезней? Пути Господни иногда и впрямь неисповедимы...
— Матушка, умоляю вас, забудьте на минутку о короле и расскажите мне об Изабелле!
— Что я могу тебе рассказать? Что она сожалеет о том, что не смогла удержаться, увидев этого юношу? Тебя это не утешит. Не утешит тебя и то, что она молит тебя о прощении. Она так молода! И была еще моложе, когда дала тебе слово. Это была детская любовь, не устоявшая перед временем, такое часто случается...
— Но не всегда, матушка, не всегда! Я знаю, что моя любовь не угаснет, что я буду любить ее до последнего вздоха... Но я больше не имею права хранить вот это...
Он резким движением сдернул с шеи тонкую цепочку, на которой висело подаренное Изабеллой кольцо, и вложил цепочку с кольцом в руку Элизабет.
— Я возвращаю ей слово вместе с этим кольцом. Только попросите ее не отдавать его... другому!
Он снова опустился на колени, приподнял край белого платья своей приемной матери, коснулся его губами, потом вскочил и убежал. Настоятельница проводила его печальным взглядом. Она считала эту детскую любовь непрочной, и только теперь поняла, как глубоко она может ранить взрослого мужчину.
Выйдя за ворота монастыря, Тибо спустился к Кедрону и, привязав к стволу ивы Султана, сам присел рядом. Он любил этот уголок и часто приходил сюда ради простого удовольствия наблюдать за бегущей водой. Впрочем, иногда он окунался в реку с блаженным чувством: ему казалось, что вода не только смывает с тела грязь и пыль, но и очищает душу. Однако сегодня, в этот горестный день, вода не могла угасить горевший в его отравленной душе огонь гнева, горя и ревности. И тогда он впервые в жизни заплакал...