За все время пути они не обменялись ни единым словом — может быть, потому, что звук голосов показался бы неуместным в безмолвном городе, замкнувшемся в своей скорби. Здесь, на этой террасе, овеваемой легким ветерком, который приносил с собой благоухание цветов, усыпавших весной холмы и поля Палестины, — крокусов, диких лилий, гладиолусов и анемонов, — здесь можно было поговорить, не боясь быть услышанными. Золотой крест над церковью Святой Марии Латинской сиял в ярких лучах солнца...
Тибо не терпелось о многом расспросить Адама. Но он задал лишь один вопрос:
— Для чего вы меня сюда привели? Разве нельзя было поговорить в другом месте? Я был здесь всего один раз, во время коронации.
— Мы пришли сюда для того, чтобы вы здесь остались! Это единственное место в Иерусалиме, где вы будете в безопасности. Если бы вы не покинули дворец, то сейчас оказались бы в каменном мешке без всякой надежды оттуда выбраться. Вот потому я за вами и пришел. У вас теперь нет господина, подумайте об этом. А сенешалю хочется стереть самую память о прокаженном короле, которого он так боялся. Должно исчезнуть всякое воспоминание о нем, и правильно сделали служившие ему женщины, сбежав оттуда.
— По какому праву? Ведь регент — не он, а граф Триполитанский, который не желает мне никакого зла, совсем напротив.
— Знаю. Он предложил вам поступить к нему на службу, и именно потому Куртене хочет вас погубить. У вас есть одна-единственная возможность от него ускользнуть, друг мой: сделаться тамплиером!
— Монахом-воином? Надо иметь к этому призвание, а у меня его нет.
Адам сорвал росшую между двух камней травинку и сунул ее в рот.
— Друг мой, — сказал он, — вы бы удивились, узнав, как много людей вступает в Орден, не имея к тому ни малейшего призвания, по самым разнообразным причинам, наиболее веская из которых — желание остаться в живых. Среди нас есть даже осужденные, избежавшие казни, потому что наш Храм — это церковь, а стало быть, дает убежище всем, кто в нем нуждается. Довольно того, что вы примете устав с твердым намерением ему подчиняться. Мы умеем хранить тайны. Любые тайны!
Это было слишком ново и слишком неожиданно для того, чтобы Тибо согласился без возражений. Конечно, сохранить жизнь — это замечательно, но он не готов был поступиться свободой.
— Кстати, раз уж речь зашла о тайнах, — проворчал он, — может быть, откроете мне свои? В день, когда вы научили меня, как войти в Дамаск и не попасться, вы сказали, что все мне «объясните» и что королю уже все известно.
— Не по моей вине пришлось отложить объяснение на... несколько лет, — ответил Адам с улыбкой, которая в прежние времена казалась Тибо такой ободряющей. — Но теперь времени для этого у нас достаточно: в Храм за вами никто не придет. И я надеюсь, что вы согласитесь там остаться.