На сей раз снилось Андрею, что он карабкается вверх по огромному кряжистому стволу. Карабкается бесконечно долго, перебираясь с одной исполинской ветви на другую на ощупь, в полной тьме. Цепляясь пальцами рук и ног за желваки коры, он слышит: рядом кто-то кричит, протяжно, с надрывом. Не человек. Руки у Андрея черные. И лицо такое же черное. Он не видит, но знает об этом. У него даже ладони черные. И жесткие, как подошвы. Андрей карабкается все выше, пока не упирается головой в… крышу. «Откуда крыша на дереве?» — удивляется он. И обнаруживает, что мрак уже не столь кромешен, что глаза уже различают смутные очертания веток. Сверху пробивается свет. И еще Андрей чувствует запах. Знакомый запах. Ноздри его расширяются, он принюхивается… запах человеческого тела. Человека.
Андрей ползет по одной из изогнутых ветвей, на которых покоится нечто широкое и плоское. Теперь он знает: это помост. Андрей ползет очень медленно, то и дело замирая, чтобы прислушаться. Там, наверху, люди. Сколько их? Один? Двое? Трое? Андрей знает: от этого зависит его жизнь. И еще она зависит от того, насколько бесшумно Андрей двигается. Наконец он достигает края помоста, приподнимается так, чтобы глаза его оказались выше края деревянного настила… и видит спину сидящего человека. Прямо перед собой.
Так же беззвучно, без малейшего шороха или скрипа, задержав дыхание и даже умерив стук сердца, Андрей опускается, переносит тяжесть тела на ноги и осторожно освобождает привязанный к предплечью нож. Он по-прежнему не дышит и не думает о том, что будет делать. Чтобы тот, наверху, не «почуял» его мыслей. Мысли могут выдать Андрея. Запах — нет. Запах его тела отбит особыми притираниями. Андрей пахнет деревом… Готов! Плавным толчком ног он выбрасывается вверх, через край помоста, правой рукой гасит инерцию, а левой с точно отмеренной силой втыкает тонкое жало ножа в шею сидящего, снизу вверх. Негромкий хруст, звук которого не избежать. Зато жертва умирает мгновенно, без стона, хрипа, бульканья перерезанного горла или судорог пораженного в сердце. Правая рука подхватывает убитого, бесшумно опускает на помост, а сам убийца замирает в той же позе, какую избрал часовой. Андрею везет: хруст пробитой ножом кости тонет в ночных звуках. Спящие не встревожились. Вон они лежат на помосте рядом со своим оружием: один, два… три! Трое! Это много. Андрей понимает: трое — это слишком много для него. Трое, умеющие убивать так же хорошо, как и он сам. Они спят, но сон их — сон рыси.
Андрей встает, потягивается. Он выглядит спокойным и непринужденным. Если кто-то из троих не спит, пусть видит: это не враг, это свой. Стараясь ступать мягко, но не бесшумно, Андрей подходит к одному из спящих. Звук его шагов не должен беспокоить их слух. Наклоняясь, Андрей трогает за плечо ближайшего. Он мог бы убить его во сне, но он не любит убивать во сне. Враг должен встречать свою смерть, зная кто пришел за его жизнью.