- Мама…- робко заметила она, проходя в комнату и стягивая с себя блузку через голову. – Я уже не маленькая… Мне шестнадцать лет!
- Ишь, не маленькая она! – едко отозвалась мать, правда, уже скорее ворчливо, нежели озлобленно. – Толку-то, что тебе шестнадцать! Да, действительно, не маленькая: смотришь, чуть не под самый потолок вымахала, а мозгов у тебя – как у курицы! Жизни не знаете, старших не слушаете… Хоть школу-то закончи, работать устройся, да первую зарплату получи хотя бы – вот тогда и скажешь, что ты уже не маленькая! А пока ты на моей шее сидишь, ноги свесивши, меня слушаться будешь… поняла?!
В раздраженной реплике матери снова зазвучала угроза, и Галя не стала больше возражать – что проку! Спорить с нею бесполезно – она только еще больше разозлится, начнет оскорблять…
- Поняла, - хмуро буркнула Галя в ответ.
- Вот и хорошо! – сурово заметила мать. – Ужинать будешь? Там на плите сковорода стоит, в ней пара котлет тебе. Картошку возьми в холодильнике – сама разогреешь. А я спать иду ложиться – мне вставать завтра рано. Это тебе сутки напролет взлягивать можно, а мне вот некогда – я нас обе их кормить должна…
- Спасибо, мама, - отвечала Галя, застегивая на груди домашний халат.
Мать, что-то недовольно продолжая ворчать себе под нос, направилась в спальню, а дочка – на кухню. Гале было очень обидно – мать всегда говорит с нею так, что Галя постоянно испытывала чувство вины. Вины абсолютно за все: за то, что ей уже 16 лет и ей пора уже хоть иногда встречаться с мальчиками; за то, что она еще не закончила школу, и матери приходится ее кормить и одевать; за то, что в доме мало денег, и они с матерью постоянно нуждаются; за то, что она вообще родилась на свет! Ну что она может? На работу ее пока не примут, кто возьмет малолетку, за которой нужен глаз да глаз? А случись с нею что – кто будет отвечать? Надо достичь хотя бы совершеннолетия… Галя не хотела, чтобы детство ее быстро заканчивалось, но постоянные упреки матери делали ее жизнь порой просто невыносимой. Галя и так старалась уже и есть поменьше, и одеваться попроще, но все равно мать постоянно попрекала ее, что она «съедает» слишком много денег.
Галя пришла на кухню, открыла холодильник, выложила на сковороду жареную картошку, поставила на огонь разогревать вместе с остывшими котлетами. Пока разогревался ужин, Галя открыла окно кухни, впуская теплый и свежий ночной воздух. Она оперлась локтями на подоконник и высунулась наружу. Окно выходило в сад, расположенный между ее домом и другим точно таким же, находившимся по соседству. Из сада поднимался целый букет древесных и цветочных ароматов, который Галя с наслаждением вдыхала на высоте второго этажа; а улица в этот поздний час была совершенно пустынна – ни души, лишь одиноко горит ночной фонарь… Галя поежилась от сладкого ощущения, что в этот поздний час она уже дома, в тепле, а не там, на пустынной темной улице, где за каждым углом, за каждым кустом может поджидать неведомая опасность… И сразу на душе стало теплее и лучше, хоть немного поднялось настроение.