Обязательный инструктаж заключается в категорическом, на отборном мате, запрете дергать все, о чем не знаешь. Проволока может быть растяжкой, любой металлический предмет — хрен его знает чем. За тех дураков, кто сперва дергает, а потом думает, выпили уже давно. За шестьдесят с хреном лет пикриновая кислота взрывателей превратилась в пикраты, а они вообще непредсказуемы. Поэтому — команда «покинуть раскоп» выполняется автоматически, вопрос «Че за хрень?» задается метрах в пятидесяти поодаль.
Чужие костры в лесу обходятся как можно дальше — кто и что там плавит-выжигает, ведает только Аллах. Черные следопыты испытывают к нам понятную неприязнь, мы к ним тоже. Прав тот, кто из леса вышел живым. Свои костры тоже по той же причине без присмотра стараются не оставлять. Вообще любой костер разжигается после проверки грунта металлоискателем и щупом. Хотя в Любани вопрос отношений с черными не такой острый. Мы с ними поляну поделили. Они идут за железом, мы за бойцами. Зачастую при обнаружении наших бедолаг черные наводят на них нашу разведку, так как взять с них один хрен нечего — как у латыша, х… да душа. Это не гансы, упакованные по полной программе.
— А как они наводят? Напрямую общаются? Или знаки в лесу оставляют?
— Да и напрямую, бывает, но чаще — засечками на стволах, или, бывает, звездочку вырежут на толстом дереве. В лесу ее хорошо заметно бывает.
— А «гансы» — это «фрицы»?
— Да.
В блокноте появилась запись:
крошево
растяжка
выпили (за кого, падеж 4) уж давно — умерли (?)
пикриновая кислота
пикраты
хрень — ерунда (?)
аллах — христос
(сколько) лет с хреном
один хрен нечего взять
«гансы» — тоже фашисты
— Ну, про любанский лес я тебе рассказывал.
— Да, что он странный. Как будто стоит ни жив ни мертв.
— Не, кстати, это не совсем верно ты понял, там живности всякой… Лис там вообще просто до охренения, и они непуганые. К нам на раскоп приходила, выпрашивала еду внагляк, что твоя собака. Там зверье вообще людей не боится. Нет там людей. Живых. Ну, в общем, с непривычки иногда… может стать страшно.
— Страх — это переменчивое понятие, — аккуратно сказал Сюэли. — Мне… не очень приятно это говорить, но у китайцев и чувство юмора, и страх одинаковые с японцами, не с русскими.
— Как это — одинаковый страх? В смысле, боятся одинаковых вещей по одинаковым причинам?
— Именно, имею в виду — боятся чего-то общего
— Ты считаешь, что русские, например, чего-то совсем другого боятся?
— Призраки или духи-гуэй тебя напугают?
— А, ты имеешь в виду не глобальные страхи, а образы? Типа длинные черные женские волосы, плавают в раковине?