Она всех сделала. Всех. Даже тех киношников-ханжей, которые с возгласами «Позор!» покинули Дом кино во время памятной премьеры культовой ленты. Её на самом деле зауважали. Полюбили. Восхищением захлебнулись. Конкретно. Хотя, впрочем, употребить по прямому назначению никто из старых приятелей не стремился всё равно.
Надо понимать всесоюзный размах и триумфальный характер её тогдашней популярности. Даже не знаю, как это прикинуть в нынешней системе координат. Это – при традиционном для СССР дефиците информации о западных звёздах – как сегодняшняя Анастасия Заворотнюк, возведённая в квадрат бюста Анны Семенович. А сейчас про Жигунова шутят, что он, мол, не бывший гардемарин, а «бывший Заворотнюк».
«Советским экраном» Негода официально признана была лучшей актрисой 1988 года. Скандальная «Маленькая Вера» только-только получила Большой специальный приз жюри Международного кинофестиваля в Монреале и премию ФИПРЕССИ в Венеции. Сама актриса собирала жатву призов: Гран-при в Чикаго, титул лучшей актрисы в Женеве, «Ника-1988» и т.п.
Биохимик Костя утверждал, что Негода очень способная актриса и что скандальная слава не даст ей взлететь. Прав оказался.
Кинообразование, вернее диплом ВГИКа, у Константина есть благодаря дружбе с проректором (в 90-е годы) Аллой Николаевной Золотухиной. Зачислен он был в мастерскую Наумова. Это была та самая мастерская, где учился племянник Параджанова, Хачатуров Георгий, в дальнейшем уже и по паспорту Параджанов. Была в мастерской и внучка Алова Елена Николаева.
Как рассказала мне в приватной беседе одна из сокурсниц: «Мастер в институте не появлялся, а кинознания Эрнста во ВГИКе свелись к общению с Золотухиной. Людей из ВГИКа он брал только по её рекомендации».
Ну а Негода… Она так и осталось Маленькой Верой. И в Голливуде у неё карьера не покатила. Все ставки были сделаны неправильно. То, что Толстиков был экономистом по образованию, его возлюбленной, подозреваю, не помогло.
Она на самом деле фантастическая актриса. Помню, как-то крымским вечером пробросил, листая номер журнала с её ню-фотками; дескать, умеют же там ребята с натурой работать, свет грамотно выставлять и фотошопить людей до неузнаваемости. Без всякой подколки: сказал, отхлебнув глоток приторного местного напитка, то, что думал. Поняв, что её здесь совсем не рассматривают как волшебную глянцевую секс-бомбу, Наташа, меланхолично затушив сигарету, процедила: «Свет, блин… Свет правильный – это, чтоб ты знал, когда изнутри. Смотри!»
И тут же исполнила какое-то немыслимое па на стуле. Это было феерическое нечто. Было непонятное. В один искристый миг обернулась совсем другой. Выше стала как будто, сексуальнее, ярче, воздушней. Стала богиней. Она действительно великая лицедейка, потому что может в мгновение ока тотально преображаться. Образ творить. Без всякого грима, без репетиций, сценария и режиссёра. Просто Наташа включала что-то в себе, и метаморфоза случалась невероятная, почти анимационная.