— Я же говорила, что не сбегу. Ты не доверяешь мне?
— Да, но я преследовал тебя большую часть года. От старых привычек трудно избавиться. Вообще-то, странно осознавать, что мне не нужно больше гоняться за тобой. Приятно, но необычно.
Люсия наклонилась к нему.
— МакРив, за все это время… Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сдаться?
— Никогда.
— Ни единого раза?
Его голос стал таким проникновенным, когда он ответил:
— Лауша, ты — моя суженая.
Гаррет пожал плечами, словно удостоверил неоспоримую истину.
Если я не буду осмотрительна, то его слова станут явью…
— Ты же не думаешь, что тебе удастся поймать обед с помощью этой ловушки?
«Нет, вы только подумайте, МакРив насмехается над Дамиано», — размышляла Люсия. Все последние десять дней эти двое находились «в контрах» друг с другом. Они дошли до такой точки кипения, что уже были неспособны разминуться в узком проходе, не столкнувшись при этом плечами.
— Считаешь, что у тебя получится лучше? — отрезал Дамиано.
— О да.
— Заключим пари.
Люсия опустилась на потрепанный шезлонг. Опершись локтями о колени и опустив подбородок на ладони, она устроилась поудобнее и приготовилась ждать, потому что за все время путешествия ни один из них не выудил даже маленькой рыбешки. Но теперь валькирия была абсолютно уверена — никто не сдвинется с места, не выиграв пари…
С каждым днем, пока «Контесса» забиралась по Сан-Мигелю глубже в девственные джунгли, Гаррет становился все более раздражительным. Он не мог усидеть на месте, явно чем-то обеспокоенный. У МакРива не было возможности бегать, и это сильно давило на него. Люсия знала, что ликанам необходимо движение. Особенно с приходом полной луны, как сегодня ночью.
И завтра они должны оказаться возле Рио Лабиринто — еще одна головная боль для Гаррета.
— Полагаю, нет никакого способа отговорить тебя от похода в лабиринт? — спросил он Люсию. И добавил в ответ на ее недобрый взгляд:
— Особенно и не надеялся на это.
Так же сильно, как МакРив ненавидел окружающую их местность, Люсия наслаждалась ею. Она вспомнила, что исследователи имели обыкновение говорить о сельве как о любовнице, сбросившей с себя все условности и запреты и заставляющей мужчину сходить с ума. Наконец валькирия поняла, что они подразумевали.
И ей это нравилось.
Уравновешенная Люсия утрачивала свою невозмутимость. Контроль над своими эмоциями, своим рассудком. Все в этом месте дышало сладострастием — яркие цвета, тепло, благоухающие ароматы. Она чувствовала себя настолько живой, как никогда прежде.
А может, она обязана этим оборотню, с которым делит постель? Каждый день — и ночь — МакРив один за другим преодолевал возведенные ею барьеры. Вряд ли Люсии требовалось что-то еще, чтобы окончательно лишиться выдержки. Ее карточный домик находился в эпицентре бури. Одно случайное касание — и все рухнет.