Женя кивнул и сунул листочки в карман. Рябчиков ушел.
— Зачем ты ввязываешься в эту аферу? — спросил Левка. — Этот тип уже приставал ко мне. Я отказался.
— Ну и напрасно. — Женя повернулся к Филиппу. — Рябчиков разнюхал, что в какой-то инвалидной артели решили выпускать пластмассовые выключатели. Плоские, модерн. Только у них нет пресс-формы. Почему же не помочь несчастным инвалидам?!
— Не бесплатно, — вставил Левка.
— Послушай, пионер. У тебя папа профессор?! А мне самому надо подрабатывать на пиво—воды.
В дверях появилась блондинка, та, что проводила Филиппа в бюро.
— Маркелов, тебя ведь ждет шеф!
Женя ушел.
Левка наклонился к Филиппу:
— Ну как?
— Ничего.
— Ниночка. Окончила индустриальный институт.
— Смотри, Левка.
Левка замахал руками.
— Что ты?! Со старым — конец! Я солидный человек. «Наживаю политический капитал…»
3
Ключ висел на гвозде за зеркалом. Рядом еще один. На третьем гвозде ключа не было. «Новер дома, а Жизневых нет», — подумал Филипп и снял с гвоздя ключ от своей комнаты.
Оттащив в сторону велосипед, Филипп всадил ключ в скважину. Велосипед должен был висеть на стене. Для этого надо вновь вбить крюк. Он выпал на прошлой неделе. Если бы мама была дома, ему бы влетело. Мама отдыхает в Латвии, в деревне с ласковым названием Покулянка. Скоро должна вернуться.
Скрипнула дверь соседней комнаты, в щель просунулась сухонькая голова.
— Я опять чуть не споткнулся о ваш велосипед. С молоком.
— «Чуть» не считается.
Сегодня Новер его раздражал. Ему так хотелось, чтобы дома никого не было.
— Вам звонила дама. Если уберете велосипед, я расскажу, что она вам передавала.
— Можете не рассказывать.
Новер огорченно вздохнул.
Филипп распахнул дверь и приподнял велосипед на дыбы, задев эмалированный таз. Таз с грохотом упал на пол.
— Какое счастье, — проговорил Новер. — Я чувствовал, что не надо выходить из комнаты.
Пнув ногой таз, Филипп опустил велосипед, вкатил его в комнату и бросил на тахту. Видела бы Александра Федоровна! Верный сердечный припадок. Она не терпела таких дикостей в сыне. Велосипед на тахте! Впрочем, он колоритно дополнял общий «ансамбль»: давно незастилавшуюся кровать, бутылки в углу, помидоры, папиросные окурки, гвозди и журналы, разбросанные на столе и на полу.
За время отъезда Александры Федоровны Филипп ночевал дома раза два или три, не больше. Он снял дырявый сарай в Сестрорецке. За двадцать рублей. В сарае помещались раскладушка, табурет и кубометр дров. В дровах жили мыши и какие-то зеленоватые твари. Мыши и твари ему не мешали. Дрова мешали. Засыпал, правда, ничего не замечая. Но под утро просыпался, бегал вокруг сарая, клялся привезти из дома одеяло, но забывал…