Стас. Допустим, неразбериха. Согласен. Ну, а люди? Почему столько шкурников, рвачей на нашем заводе?
Корнев. Знаете, я убежден, что причина в этой самой неразберихе. Она создает не только нервозность. Эта неразбериха бьет по карману и портит людей. Я говорю о слабых людях, которые, махнув рукой: «Да ну их!» — начинают хватать свой кусочек благополучия. Это брак исправимый.
Корнев встал и неловким движением опрокинул табурет. Поднимать табурет никто не собирался. Каждый думал о своем. Корнев взглянул на часы и, попрощавшись со всеми, чуть задержал руку Стаса:
— Кстати, если будет желание, я откомандирую вас на один завод. Понаблюдайте, как надо работать. Будет польза для всех нас…
Корнев вышел. В тишине резко хлопнула далекая дверь. Рвануло сквозняком.
— Хорошо, что он не вспомнил Трофимова. Неудобно получилось, — произнес Левка.
Пора было уходить. Левка выключил лампочку. В темноте постепенно обрисовывалась полоска света, проникавшего через далекую дверь. После яркого электрического освещения эта полоска становилась все четче и четче. И все-таки они на что-то натыкались, идя по узкому коридору.
3
Второе августа падало на четверг.
В литейный цех кокиль был сдан к вечеру. Мастер, мужчина лет сорока, рассматривал сопроводительную бирку и негромко матюгался. Гриф «срочно» обязывал его задержаться после работы. Конечно, он мог и не оставаться.
— И никакой директор не имеет права заставить, — успокаивал он себя.
— На РКК надо подавать, — поддерживал его литейщик. — Моду взяли. Еще понятно, когда конец месяца. А то с самого первого числа прописывайся возле плавильни.
Литейщик тоже не хотел задерживаться. Кому охота? Он, конечно, мог передать заказ сменщику, но тот был неопытен и покамест имел дело только с шишельными ящиками.
— Все этот проклятый ПОА! — ворчал мастер, рассматривая стальной кокиль. — Бесятся там, в ОТК. Придираются…
Последняя фраза, очевидно, относилась к Филиппу. Он вошел в цех и поздоровался. Мастер не ответил, он увлекся осмотром кокиля. Или делал вид.
Филипп огляделся. В углу был навален холмик красноватой земли. Рядом тускнели отлитые корпуса каких-то приборов. Противоположную сторону занимала плавильная печь. Она напоминала замызганный камин. Впечатление довершала бледно-розовая от жара бадья. Бадья стояла в глубине камина, поминутно осыпаемая искрами. Примитивно. Как в лаборатории алхимиков. Пока Филипп в поисках мастера ходил по литейному цеху, он видел мощную электрическую печь. Даже две печи. Приспособление для литья под давлением. Оно выглядело внушительно в сравнении с работягой-камином.