* * *
А лучше прийти ниоткуда,
Чтоб не уходить никуда.
Есть крыша, постель и посуда,
Свет в лампе и в кране вода.
Есть жилка, которая бьётся.
Не веришь? Потрогай виски.
Есть сердце, которое рвётся
От нежности и от тоски.
* * *
На белом облачке сижу, болтая
ножкой,
И пусть идёт земная жизнь своей
дорожкой.
И, что б там ни было, - рутина,
светский раут, -
Я ни при чём. Я вне игры. Взяла
тайм-аут.
Ну а поскольку на земле любой
повязан,
И что-то вынужден, и должен,
и обязан,
И никуда от передряг ему не деться,
То я на облачке решила отсидеться,
Договорившись, что меня доставят
н[?] дом
Без всяких сложностей
с ближайшим снегопадом.
* * *
Я так давно живу, так жить
привыкла,
Я ко всему живому так приникла,
Так полюбила эту круговерть,
Что позабыла, что бывает смерть,
Которая придёт и пыл остудит.
Надеюсь, и она меня забудет.
* * *
А дом нам для того, чтоб вынести
простор.
А время - для того, чтоб вынести
безбрежность.
Я к малому числу испытываю
нежность.
Одно окно. Одно меж двух шуршащих
штор.
И смотрит то окно на мой
микрорайон.
Верней, на пятачок в моём
микрорайоне,
Где дерево стоит в сверкающей
короне.
А остальной весь мир незрим
и потаён.
И пусть. И хорошо. Да разве нам дано
Постичь всего и вся бескрайность
и безмерность?
Одно окно. Одно. И дерево одно.
И дом один. И я им сохраняю
верность.
2012
«Я греюсь у костра любви»
«Я греюсь у костра любви»
ПОЭЗИЯ
Владимир ПОРТНОВ
* * *
Ржавый беспощадный ветер
Наждаком иссёк.
На всём рыжем белом свете
Властвует песок.
В горле и в зрачках слезливых -
Битое стекло.
Солнце переспелой сливой
На бархан стекло.
Каждый шаг мой задыхался
Из последних сил.
Рваный воздух надрывался:
Угрожал, просил.
[?]Битый, тёртый, обожжённый,
Знающий беду,
Я, пустынею спасённый,
По траве иду.
* * *
Память едет в товарном вагоне,
Забивает ей горло песком,
На транзитном и грязном перроне
Мчится в очередь за кипятком.
Не уйти б далеко от вагона,
Товарняк ждать не станет её.
Память едет без крика, без стона,
Без еды[?] Едет имя моё.
Затерялась в стране эта память.
Что ей было? - Четыре годка.
Фронт забросил её прямо в замять
Тылового угрюм-городка.
Память ела очистки картошки,
Отрубяно-опилковый суп,
Шатко шла на некрепеньких ножках
На кровавой истории суд.
Память выжила, не задохнулась,
Сквозь войну и беду прорвалась.
[?]Может быть, для того, чтоб очнулась?
Чтобы внукам передалась?
* * *
То ли надо мною, то ль во мне