Широкий фасад дома закрыл собой парк, расположенный позади него. Двор перед фасадом был покрыт хорошо утрамбованной, словно сцементированной, смесью желтого песка и мелкого гравия. Слева двор ограничивался решетчатой оградой и небольшим строением, вероятно, гаражом, двери которого были закрыты.
Узкие стеклянные просветы на массивных дубовых входных дверях, как и окна первого этажа, были крыты фигурными витыми решетками.
— Вы были когда-нибудь здесь, Гофман? — спросил майор, направляясь к дверям.
— Только в Мариендорфе, здесь мне раньше нечего было делать.
Дойдя до крыльца, Воронцов обернулся.
— Шмидт, вы можете пойти домой и успокоить жену, а мы пока займемся дверью.
— Может быть, нам все же лучше пока осмотреть дом снаружи? — сказал я, когда Шмидт ушел. Майор покачал головой.
— А вдруг Витлингу и в самом деле понадобится еще наша помощь? Лучше не терять времени, пока приедет врач.
Мы нажали на дверь, она оказалась запертой изнутри и не поддалась нашим усилиям.
— Придется ломать, — сказал я, отыскивая глазами какой-нибудь подходящий для этого предмет.
— Подождите, — Гофман заглянул в боковой просвет. — Мне кажется, здесь только задвижка. Рука вполне пролезет в решетку, и если разбить стекло…
— Правильно, — кивнул головой Воронцов, — давайте-ка сюда что-нибудь потяжелее.
Заводным ключом мы осторожно выбили нижнюю часть толстого зеркального стекла, и Гофман, обмотав для предосторожности кисть руки носовым платком, просунул ее внутрь.
Щелкнул засов, и дверь легко отворилась.
Поднявшись на две ступеньки, мы беспрепятственно открыли вторую дверь и очутились в просторном вестибюле. Две лестницы вели из него на второй этаж. Внизу под ними находилось несколько дверей. Какая из них вела в комнату управляющего? Нам не пришлось открывать их все по очереди, потому что вернулся Шмидт.
— Марта уже немного успокоилась, — сказал он, — и я поторопился помочь вам.
Дверь в комнату Витлинга оказалась также запертой изнутри. В замочную скважину был виден вставленный в нее ключ. Однако открыть дверь не представляло особого труда. Мы навалились на нее втроем, створки ее выгнулись, и замок со звоном отскочил.
Наши разгоряченные лица обдал свежий ветерок. Рама окна была распахнута настежь, сквозь фигурные решетки виднелась зелень аккуратно подстриженных бордюров парка.
На широкой кровати, стоявшей в левом углу комнаты, без движения лежал человек. На тумбочке у самой его головы сидела, нахохлившись, мраморная сова. Рубиновые ее глаза, горевшие изнутри от невыключенной лампочки, смотрели на нас настороженно и зло.