В первом же пролете Лерхе приостановился.
— Только имейте в виду, я ничего не утверждаю. Это всего-навсего мои предположения…
— Не слишком ли длинные вступления, Лерхе? — с досадой произнес я, споткнувшись о засыпанные щебнем ступеньки.
Он промолчал.
С верхней площадки лестницы, где мы сейчас стояли, открылась довольно обширная панорама города. Прямо перед нами поднималась стена рухнувшего утром дома, дальше — параллельно ей — стена семиэтажного, опиравшаяся на остатки стен двух других домов. Еще дальше, в зелени листвы, вырисовывались крыши приземистого дома комендатуры, санчасти и небольшого здания больницы, где помещались бывшие заключенные, спасенные из находившегося недалеко от Нейштадта концлагеря.
— Видите эту стену? — Лерхе указал на остатки семиэтажного дома.
— Конечно. Мы ее осматривали. По-моему, она не внушает никаких опасений.
— Сама по себе нет. Но если бы она рухнула наружу, а не внутрь?
— Этого не может быть. Ее поддерживают остатки стены соседнего дома.
— Но если в нужном месте заложить вот это…
Лерхе вынул руку из кармана. На его ладони я увидел кубик размером с кусок хозяйственного мыла.
— Это лежало рядом с Шеленбергом, — сказал он коротко.
Я взял кусок в руки. Это был тол. Так вот какая цель привлекла бывшего лесничего! Я еще раз посмотрел на вытянувшиеся передо мною стены. Лерхе был прав. Чтобы представить окончательный результат падения стен, не нужно было иметь большого воображения. Раздавила бы вторая стена, падая наружу, комендатуру и прилегающие к ней здания, сказать было трудно, но жертвы не исчислялись бы единицами, в этом не могло быть сомнения.
Я протянул Лерхе руку.
— Спасибо. Сейчас я пришлю грузовик за убитым. Пока все наши соображения пусть останутся между нами. Но не кажется ли вам, что вы сейчас изменили вашей доктрине — находиться в блистательном одиночестве?
Он не принял шутки, а, нахмурившись, посмотрел в сторону.
— Нет, просто сегодня мне показалось, что в своем доме я нужен, хотя бы для того, чтобы помочь добить тех, кому еще мало жертв…
— Рад, что это так, Лерхе, — ответил я так же серьезно. — Ну, а ваша жена, как ее дела? Она больше не обращалась к Штейнбоку?
Лерхе усмехнулся.
— Хватит. Я больше ни перед кем не собираюсь снимать шапку. Как-нибудь станем на ноги и без него.
— А может быть, даже и вопреки ему?
— Может быть, и так, — он неожиданно рассмеялся. — Ему сейчас совсем не до этого. Требования земельной реформы кое-кого давно лишили сна. Я все хотел поблагодарить вас от имени жены за заботу о ее дяде. Она так переволновалась.
— Как его здоровье? Я не видел Герхардта два дня.