Партии вне власти любыми доступными им средствами стремились достичь такого поворотного пункта. Достигавшие власти (пусть даже путем, не предусмотренным в теории) любыми средствами стремились остаться у власти, чтобы тем самым доказать, что «революция», в самом деле, являлась необратимым поворотным пунктом. Приход партии к власти в этом смысле виделся аналогичным пришествию Христа на землю. Он не представлял собою конца времен — куда там, — но это был такой момент, когда история трансформировалась. События 1989–1991 гг. оказались таким потрясением, особенно для марксистов-ленинцев, именно потому, что эти события камня на камне не оставили от концепции необратимой исторической трансформации. Это было больше, чем глубокое разочарование, эти события означали ниспровержение базовых посылок политического действия.
Для того чтобы взять и удержать в своих руках государственную власть, так называемым прогрессивным силам и/или рабочему классу было крайне важно создать всеобщую организованную партию.
Независимо от того, была ли то массовая партия, за которую выступали германские социал-демократы, или же партия авангарда, за которую выступали большевики, этой партии полагалось играть роль духовной отчизны ее лидеров и членов, призванных посвятить всю свою жизнь достижению и удержанию государственной власти.
Тем самым в партии видели главное (даже единственное) устремление в жизни ее членов. Всякая связь с другими организациями, или даже всякий интерес вне рамок программы партии, представлялись серьезной угрозой ее дееспособности. Именно в этом, куда больше, чем в доктринальном атеизме, генезис великой подозрительности к религиям. По той же причине партия враждебно относилась к националистическим, этническим, феминистским и прочим подобным движениям.
Коротко говоря, партия декларировала, что классовые конфликты извечны, а все прочие конфликты эпифеноменальны. Посему партия неоднократно приводила доказательства того, что эти прочие схватки составляют отклонение от центральной задачи, если только они не интегрируются в текущую программу партии из сиюминутных, второстепенных, тактических соображений. Более всего партия опасалась, что ее члены не верны ей всецело и неотступно. Можно сомневаться в том, удавалось ли партиям у власти хоть когда-нибудь создать подлинно тоталитарное государство, но как будто вовсе нет сомнения, что создать тоталитарные партии им удалось.
Между этими двумя тезисами было фундаментальное противоречие. При том что второй тезис о структуре партии изначально замышлялся и казался неплохо приспособленным для мобилизации, необходимой для достижения власти, он был никуда не годным принципом, когда партия уже находилась у власти. Роль партии у власти была в высшей степени двусмысленной. В действительности, в той мере, в какой она вообще функционировала, партия у власти попросту оказывалась органом принятия решений, внутри которого крохотная группа решала все текущие вопросы. Власть руководства носила абсолютно личный характер и была окутана непрозрачным ореолом соучастия. Для большинства своих членов партия стала всего лишь инструментом индивидуальной социальной мобильности в повседневной жизни.