Ночное бдение и размышление, прерываемое записью сочувственных строк о Ведиславе, затормозило процесс выздоровления: головные боли усилились, и Алесь никак не мог найти удобное положение голове на колкой подушке, набитой сеном.
Обязанности повара ему не отменили, и он с немалым напряжением двигался по келье. Каждый шаг отдавался болью в черепной коробке и трезвоном в ушах. Знатно кто-то из своры степняков ударил ногой ему по голове!
Когда Козьма вернулся, Алесь вынужден был сказать целителю о тяжких болях, донимавших его. Тот велел лежать и не заниматься хозяйственными делами.
- Когда-нибудь отомщу всем степнякам! - запальчиво высказал недужный свою думку.
- Э-хе-хе, всем не отомстишь! Кроме хазар там есть и печенеги, - травник вздохнул, - Ягодки одного большого поля. Хазары на Итиле, печенеги - на Волге.
- А печенеги где там обитают?
- Есть у них большое становище Печь, к закату от Волгарского царства.
Услышав, как Козьма Болгарское царство назвал волгарским, пациент решил уточнить:
- Ты имеешь ввиду Пешт?
- И такое прозвище слышал.
- Стало быть, они угры. Вот цирк! У вас Волгу Итилем называют, а Дунай Волгой.
- Угры и печенеги - разные народы.
Припомнив незнакомое слово, что изрек шутник Алесь, Козьма спросил:
- Ты мне поведай, что такое 'цирк'?
- Это такое круглое здание, в нём циркачи выступают на потеху публики, а в переносном смысле - всякое смешное или забавное представление, иногда со зверями.
- Означает circus по-латыни. А циркачи - скоморохи?
- Можно и так сказать.
- А публика от латинского publicus! Ты, Алесь, мне сказал, что твои предки на закат от саксов и англов уплыли? А ведь соврал. Речь твоя пестрит словами из латыни. Порой ты сам не замечаешь, как много латинских слов вылетает из твоих уст. Сие означает только одно: твой народ где-то рядом с латинскими народами живёт. Может, правду поведаешь?! Я же тебе душу открыл!
Вот тАк вот: шах и мат! Последней фразой бывший волхв перевёл их общение в иную плоскость, затронул некую потаённую струну в душе страдальца, уже начавшего лихорадочно соображать о новых небылицах, - и струна отозвалась жалобной нотой: захотелось поделиться своими муками и тем облегчить неприкаянную душу.
- Тебе одному поведаю, - заложив руки за спину, Алесь уставился в оконце, через которое просматривалась освещённая солнцем ослепительно белая монастырская стена как символ-ограждение и граница предела свободе божьим людям. - Поклялся бежать с тобой. Поклянись и ты мне в том, что не раскроешь мою тайну, а если допытываться будут, скажешь, что я из-за моря-океана прибыл.