— О чем вы думаете? — сурово спросил Жарынин.
— Что? — вздрогнул Андрей Львович. — Я? Да так…
— Неужели вы не знали?
— Чего? — окончательно очнулся писодей.
Он сидел в кресле в номере Жарынина, и режиссер, вероятно, уже давно с естественнонаучным любопытством разглядывал мучающееся лицо соавтора.
— Что ваша бывшая жена замужем за Меделянским.
— Нет… Мне даже в голову это не приходило…
— Странно! И никто вам не позвонил, не наябедничал?
— Никто.
— Ну, либералы, ну, сволочи! — воскликнул игровод. — Добились-таки своего!
— Чего — своего? — спросил Кокотов, не понимая, какое отношение имеют либералы к его брачной обиде.
— Добились, что мы живем теперь в атомизированном обществе, где всем друг на друга наплевать. Да разве возможно было такое при благословенной Советской власти? Нет! Вам доложили бы сразу, после первого появления вашей жены с Меделянским в ресторане или театре. Помните у Вознесенского:
Междугородние звонили.
И голос, пахнувший ванилью,
Твердил, что ты опять дуришь,
Что твой поклонник толст и рыж,
Что таешь, таешь льдышкой тонкой
В пожатьях пышущих ручищ…
М-да, если никто из собратьев по перу вам не настучал, я вынужден констатировать полный распад литературного сообщества.
— Наверное, после развода они сразу уехали в Брюссель, а до этого боялись и встречались тайно.
— Боялись? Кого? Вас? Да вы не способны даже дать в морду. А зарезать неверную жену вместе с любовником — и подавно!
— Почему это вы так считаете?! — спросил писодей, дрожа от обиды.
— Я не прав? Зарежьте! — игровод схватил трость и рывком обнажил клинок. — Попробуйте!
— Зачем? — пожал плечами Андрей Львович, отводя глаза от зеркального лезвия, сужавшегося до смертельной остроты.
— Затем, что Сен-Жон Перс сказал: «Женщина может полюбить до смерти лишь того, кто способен ее убить!» А вы, Кокотов, по моим наблюдениям, — просто амбивалентный мозгляк. Я не пойму, чем вы взяли Лапузину? Загадка…
— Может быть, я невероятный любовник! — усмехнулся автор «Сердца порока», мучительно соображая, чем отомстить за «мозгляка».
— Валентина вас хвалила, это верно, — смягчился Жарынин.
— Она на меня, кажется, обиделась? — словно невзначай, спросил писодей.
— Обиделась? Ха-ха! Она в бешенстве! Молодая, интересная, горячая женщина по моей просьбе оказала вам внимание, рассчитывая на серьезные отношения, а вы буквально через день на глазах всего Ипокренина устроили афинскую ночь с другой!
— Я могу искупить.
— Каким же образом?
— Как в прошлый раз, — смущенно и чуть в нос выговорил писатель. — Наталья Павловна сегодня не приедет…
— Боже, вы буквально на глазах превращаетесь в мелкооптового развратника!