Но здесь он заметил, что крючок хоть и пустой, но металл сильно влажный, настолько, что даже капля готова сорваться.
Не долго думая он просто слизнул ее языком и озадачился вкусом.
Ничего подобного в его рту не было за всю жизнь. Анцифер не смог бы описать вкус даже приблизительно. Сия жидкость ни на что не была похожа. Ни кислая, ни сладкая, странной плотности, покруче, чем куриный бульон. Поднятая на крючок капля каталась по языку, словно ртутный шарик. Анцифер долго пытался осмыслить вещь во рту, но сделать это ему так и не удалось. А потом он нечаянно сглотнул шарик.
Прокатившись по всем кишкам, шарик прыгнул в желудок и медленно растворился в его кислотах.
Птичик долго прислушивался к своем организму, но ничего нового в нем так и не обнаружил.
«Это просто сок души моей, – решил. – Это вкус моего самого сокровенного…»
Птичик глянул на будильник, отметил, что уже четвертый час ночи, и отправился спать.
Утром, не выспавшимся, он поплелся в школу.
Надо сказать честно, что до смерти Нестора Анцифер учился достаточно прилично, так как отец постоянно его мотивировал необходимостью быть образованным человеком для личного счастья. Нестор убеждал мальчика, что именно личное счастье зависит от качества образования и умения его применить успешно.
– Женщина любит в мужчине образованный ум! – с убежденностью добавлял отец, а потом, хитро улыбаясь: – И кое-что другое!..
После смерти отца и появления в доме умного образованного Хабиба, Птичик потихонечку забыл наставления покойного и быстро скатился в средние ученики. Двоечником он не мог быть априори по причине достаточной природной одаренности. Даже если он спал на уроке, знания все равно пусть небольшой толикой, но откладывались у него в ячейках памяти. В общем, Анцифер занимал позицию в классе между хорошистом и троечником. Лишь математика ему не давалась. Некие особенности мозга не позволяли радоваться пониманию этой точной науки.
С проглоченной частичкой собственной души он явился в школу и сел, по обычаю, на последнюю парту. Сонный, он отчаянно зевал, утирая с глаз слезы, клевал носом, почти засыпая… Придя в себя ко второй половине урока, он оглядел одноклассников, но, как всегда, ничего в них примечательного не обнаружил. Подумал, что его товарищи слишком медленно растут, особенно девчонки. Старше Верки на два года, они все были, как говорила мать, «доска два соска», костлявые и скучные. Лишь старшеклассницы вызывали у Птичика активное слюноотделение, а когда он выстроил в подвале свое тело физически крепким, то отметил, что и к нему проявляют интерес вполне оформившиеся восьмиклассницы и девятиклассницы. Старшие девицы, несмотря на запрет, позволяли себе подкрашиваться, носили откровенные, с глубоким вырезом кофточки, под которыми лифчики поддерживали уже вполне сформировавшиеся прелести…