Я лично с водителем такого уровня встречался только один раз. Это был инструктор экстремального вождения в системе подготовки спецназа ГРУ. Я сам водитель неплохой, и даже, может быть, обращаюсь с автомобилем лучше большинства из тех, кто выезжает на дороги. И со многими дорожными ситуациями справлюсь. Все-таки курс экстремального вождения проходил трижды по разным направлениям подготовки. Но того уровня, что демонстрировал нам инструктор, я показать никогда не смогу. Нужно иметь особый талант и особые наработанные навыки. Наверное, два водителя, что везли операторов и преследовали мою машину, подобным талантом обладали. Они ехали так аккуратно и не вляпались ни в один дорожный скандал, что я не сумел их засечь, хотя и не стремился в нормальной, мирной городской обстановке контролировать дорогу позади багажника своей автомашины.
Но память военного разведчика обычно сама по себе регистрирует любое повторение, что происходит рядом с ним. Несколько раз попалась на глаза машина, и память это фиксирует. Мои преследователи, видимо, мне не попадались, из чего можно сделать вывод, что они знали, кого снимают, и потому держались предельно осторожно. Моя память их не «сфотографировала». Следовательно, я, зная свои способности, делаю справедливый вывод, что работали против меня профессионалы хорошего уровня и высокой степени подготовки. Едва ли в какой-то частной или криминальной структуре наберется большое количество спецов такого рода. Ну, если парочка в одной и той же структуре, не больше. Из них один – оператор, второй – водитель. В любом случае должен быть и кто-то третий, кто разрабатывал всю комбинацию и просчитывал варианты. Когда спецназ ГРУ готовит какую-то операцию, все расчеты возможных ситуаций ложатся на плечи офицеров оперативного отдела – изощренных, хитрых, изворотливых, битых-перебитых, знающих наперед, в какую переделку сотрудник может попасть. В моей истории расчеты тоже, как мне кажется, должны были быть весьма сложными, и одному человеку все подготовить и выработать тактику конкретных действий было практически невозможно.
Так что же получается, против меня работает некая мощная государственная структура, причем структура федерального уровня, а не какая-то мелкая местечковая?
Это, конечно, лестно. Но что этой структуре от меня нужно? Я задавал себе этот вопрос, понимая, что ответить на него не могу. А могу только предполагать, что случайно по долгу службы коснулся запретной темы, которая вызывает у кого-то очень влиятельного неподдельный интерес. И теперь меня попытаются прижать, чтобы я имел возможность стать мягким и покладистым, готовым оказать любую услугу... Впрочем, я и раньше бабулек в автобус и в трамвай подсаживал, и теперь этим не брезгую, хотя общественным транспортом пользуюсь редко. А если серьезно, то точно так же, как раньше, я понимаю, что есть такое понятие, как государственная тайна, и вынужден буду следовать распоряжениям лиц, эту тайну охраняющих. Единственное, как можно отреагировать на внимание к себе людей, которых об этом не просили, – только взрывом собственных эмоций. А мои эмоции взрываются вместе с кулаками, и это бывает опасным явлением...