А однажды случилась беда: на деревню напало чудовище. Да–да, молодой человек, не улыбайтесь, именно чудовище. У него были огромные крылья и такая же пасть, изрыгающая пламя. Такого в этих краях никогда не видели, и все усилия прогнать этого зверя были тщетны, ведь даже отъявленные храбрецы попрятались по домам, в ожидании конца. Страшные времена были, да. Как‑то зверь напал ночью и принялся жечь все кругом, и соломенные крыши домов занимались в считанные секунды. Горстка жителей укрылась вот в этом самом трактире, намереваясь держать оборону. А поскольку помощи ждать было неоткуда, местные музыканты заиграли печальный мотив, который одновременно пришел на ум всей труппе. Они исполняли его в течение всей ночи, и зверь не тронул их. Более того, на следующий день все видели его летящим к северным горам, и с тех пор он никогда более не возвращался. Сегодня, юноша, тот самый день, который мы чтим как день избавления от страшной судьбы, и потому мы здесь печальны, хоть и по всем правилам приветствуем путешественников, а снаружи они все веселы. Ведь те, кто тогда остался снаружи, погибли все до единого и, несомненно, отправились прямо на небеса.
На этой ноте Дрейко понял, что больше не может держать в дрожащей руке стакан, и поставил его на стойку. Он только теперь обратил внимание на то, что весь паб внимательно слушает бармена, а музыканты выводят все ту же мелодию, только теперь она звучала полнее, громче, как бы увереннее. Их голоса стройным хором звучали в тишине, как похоронный гимн, который в то же время явно повествовал о безрассудстве и вызове, обращенном к безжалостной судьбе. Бармен театральным жестом указал на них, не спуская глаз с Дрейко, который впал в тягостное оцепенение, никем более, казалось, не замеченное. Ему вспомнились жуткие вещи, негасимый огонь, из которого он один тогда уцелел, после чего он сам же себе дал клятву, что будет жить по–другому… А что он тут делает, между прочим? В бывшем стане грабителей, ну–ну… Пытается стереть из памяти то, что произошло? Хмель на него, что ли, так действует? Нужно срочно наполнить желудок, а то так и отключиться недалеко.
Более–менее ясным моментом в его сознании был тот, в который перед ним появилась тарелка с мясом и гарниром. Дрейко едва не рассмеялся от наступившего облегчения, но быть принятым за сумасшедшего не сулило в его ситуации никакой выгоды, так что он спокойно склонился над тарелкой, не обращая внимания больше ни на кого, хотя песня об огне и смерти, о крылатом чудище и о последних воинах деревни пронизала собой все от пола до потолка, мешая сосредоточиться.