– Может быть, нам имеет смысл нанять сиделку?
– Не нужно! – испугалась Раиса. – У меня ведь свободный график, я лучше сама.
Елена Сергеевна только вздохнула, но спорить не стала.
Райка ходила в больницу, как на работу. И старалась не смотреть по сторонам, ничего не замечать, ни о чем не думать, не чувствовать ни времени, ни боли, ни усталости. Она помогала соседям по палате, чтобы те не раздражались от ее присутствия, помогала санитаркам, чтобы те лучше заботились об Анатолии, когда ее нет. Но, главное, она могла находиться с ним почти постоянно.
Колька с пониманием относился к отсутствию матери. Он тоже ждал, когда Анатолий вернется.
Несколько раз он просил:
– Мама, возьми меня с собой!
– Нельзя, – объясняла Райка терпеливо. – Во взрослые больницы детей не пускают.
– Но я буду хорошо себя вести! – продолжал настаивать Колька.
– Нет, солнышко, это невозможно.
Колька расстраивался и обижался. Рисовал для Анатолия рисунки, писал ему письма. Райка знала, что Анатолию это совсем не нужно, но говорила сыну, как важно Толяну знать про Колькину заботу.
Колькины подарки забирала себе Елена Сергеевна. За несколько дней она перестала подозревать Райку во всех смертных грехах.
Как-то в больницу заехал даже Михаил.
Он не провел с Анатолием много времени, но подошел к Райке:
– Кажется, я вас обидел тогда. Извините.
– Это теперь совершенно неважно, – искренне ответила она.
Для глупой Райки теперь было важно только оставаться рядом с Анатолием. Она не слышала его грубости и крика, не видела серого равнодушного лица. Она продолжала ценить каждую минуту, проведенную вместе. И еще надеялась, что однажды муж станет прежним. Она ведь ждет, значит, он вернется. И не знала, сколько Анатолий здесь лежит, неделю, месяц, год. Дни мелькали, как тогда, в детстве, деревья в окнах несущегося автомобиля.
Райку немного поддерживало только то, что Лена, ставшая за короткое время настоящей подругой, каждый вечер любыми способами затягивала ее на тренировки. Раиса занималась, пока не уставала так, что в голове не оставалось ни одной мысли.
Это смешно, но она его любила. Любым. И ждала. Каждую минуту, моя пол, вынося судно, помогая справиться с невкусной больничной едой. Главное – не смотреть по сторонам. Любить, не думать, ждать – три нехитрых придуманных правила, которые она старалась постоянно соблюдать.
Через две недели, к вечеру, когда Райка собралась уходить, Анатолий вдруг сказал с прежде привычными, а теперь забытыми интонациями:
– Спасибо тебе. И прости меня. Вот увидишь, я встану, и все будет как раньше. Даже лучше. Ты только не уходи, потерпи меня немного.