Дронго понимал взвинченное состояние начальника полиции. Времени действительно оставалось совсем мало. А после вчерашнего дня, когда был чудом сорван террористический акт, готовившийся против американского издательства «Саймон энд Саймон», можно было смело сказать, что это были самые напряженные дни в служебной карьере Фюнхауфа.
Вошел Грисбах и доложил, что фрау Тунджич ждет за дверью.
– Пусть войдет, – разрешил Фюнхауф и взглянул на Дронго с Дюнуа. – Если она не говорит по-английски, постарайтесь поговорить с ней либо по-французски, либо по-турецки, в зависимости от кого, какой язык она знает.
В кабинет вошла Мирца Тунджич. На вид ей тоже было около пятидесяти. Седые волосы, которая она принципиально не красила, темно-синее платье, ровные черты лица, очки, спокойные, плавные, уверенные движения. Она вошла в кабинет и поздоровалась по-английски. Фюнхауф облегченно вздохнул, разговаривать с ней будет достаточно легко.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласил он женщину, показывая на стул, стоявший в середине кабинета. – Вы – госпожа Мирца Тунджич?
– Да, – кивнула она. – Я могу узнать, почему меня сюда вызвали?
– Можете, – ответил Фюнхауф. – Дело в том, что несколько дней назад здесь, на ярмарке, был убит немецкий издатель Марк Ламбрехт. И теперь мы ищем его возможного убийцу.
– А почему вы позвали меня?
– Дело в том, что настоящее имя этого господина – Марко Табакович. Он серб из Боснии, был командиром батальона, который действовал там во время войны.
Женщина нахмурилась, поправила очки, посмотрела по сторонам.
– Вы считаете, что это был тот самый Табакович? – спросила она.
– Какой «тот самый»? – тут же уточнил Фюнхауф.
– Я думала, что его давно убили, – пожала плечами Тунджич.
– Значит, вы о нем слышали?
– О Ламбрехте никогда не слышала, а о Табаковиче – да, конечно. И даже видела один раз, когда он приезжал в Сараево. Его трудно было с кем-то спутать. Он хромал, и на лице у него был запоминающийся шрам от пули. Но все говорили, что он погиб.
– Не погиб, – строго произнес начальник полиции, – но его нашли здесь и зарезали. Поэтому я позвал вас, чтобы попытаться понять, кто именно мог это сделать.
– Он умер? – уточнила Мирца.
– Да.
– Слава богу, – перекрестилась она, – значит, есть правда в этом мире.
Фюнхауф посмотрел на сидевших в комнате мужчин, затем снова повернулся к Тунджич.
– Почему вы так сказали?
– Именно потому, что его зарезали, – объяснила женщина. – Он должен был именно так кончить. Хотя его судьба была по-своему трагична.
– Вы можете рассказать нам все, что о нем знаете или слышали?