Глава 1
Педагогика на болотах
Проснулся я резко, с мыслью, что безбожно проспал на работу. Потянувшись к тумбочке, чтобы взять мобильник и посмотреть, который час, вспомнил, что ни на какую работу мне сейчас не надо, что отпуск. И тут же на память пришли события вчерашнего дня — война и наш рейд. Я резко сел на кровати, прислушиваясь к происходящему в доме и на участке. Одновременно на глаза мне попался «Калашников», который я ночью положил на полку над кроватью. Повыше, чтобы пытливый и непоседливый отпрыск добраться не смог.
С первого этажа доносились женские голоса, а со двора — детские. Окна, против обыкновения, были плотно закрыты, и разобрать слова не удалось. Встав на кровати-помосте, я снял оружие и подсумки с магазинами с полки и, спустившись с ложа в комнату, принялся одеваться.
«Перво-наперво надо сделать в прихожей тамбур… — мысли, после того как я вспомнил картины разрушенной и горящей Твери и россыпи стекол на полу в Зеленограде, были только об одном — радиационной безопасности. — Нет, лучше всё крыльцо полиэтиленом затянуть. И полог из него же двойной… Нет — тройной сделать! Душ под дегазационную камеру переоборудовать, и перенести его прямо ко входу в дом, а то до укрытия приходится почти три десятка метров шагать…»
— Проснулся, лапочка?! — Ирка заглянула в комнату. — Скажи, а можно это, — чмокнув меня в щёку, она бросила недовольный взгляд на автомат, — в комнате не держать? Я боюсь, Илюшка его случайно достанет…
— Нет, нельзя! — Резоны жены я отлично понимал, в отличие от её недавно появившейся нелюбви к оружию, хотя в пору нашего женихания она спокойно ездила со мной в тир, где с удовольствием «бахала» из чего-нибудь не слишком крупнокалиберного, вроде биатлонной винтовки или «марголина».
— Ну в шкафу в холле его храни, — заканючила Иришка.
— Война на дворе, лапушка! — как можно более жёстко сказал я, застегнул ремень и, подхватив «калаш», направился к выходу из комнаты, давая тем самым понять, что дискуссия прекращена в одностороннем порядке. Обычно любимая на такое поведение сильно обижалась, но тут стерпела и ничего не сказала. Видимо, всё-таки понимала, что в вопросах войны и выживания у бывшего офицера опыта всяко больше, чем у филолога.
В столовой, кроме жены Витальки, находились ещё четыре женщины, в одной из которых я опознал мадам Огоцкую, жену Фёдора, питерского бизнесмена-строителя, заведовавшего в настоящий момент возведением укрытий для местных жителей и беженцев. Все, кроме Ярославы, сидели на диванах и говорили, насколько я мог судить, о каких-то хозяйственных проблемах.