, которая обошла его во всех отношениях; другой стихотворец написал по этому поводу: «Ты, Драйден, остроумничай, но в меру. / Одна лишь ныне песня — „Леро, леро“». Песни, подобно лозунгам и крылатым фразам, овладевали улицей на дни или на недели, после чего начисто забывались.
Новые песни за компанию с какой-нибудь старой балладой могли войти в «длинную песню» из нескольких стихотворных произведений, напечатанных одно под другим на бумажной полосе. Они могли также попасть в руки «расклейщика», который развешивал сотни и сотни листов с текстами баллад на железных рейках или налеплял их на глухие стены. В 1830-е годы, пока облик Оксфорд-стрит не изменило появление магазинов и витрин, на южной стороне этой улицы для расклейки песен использовалось примерно 800 ярдов стен.
Несмотря на обилие баллад, некоторые из них оставались популярными долгие годы. Особенной любовью лондонского простонародья пользовались «Малыш Уилли и его Дина», «Билли Барлоу» и «Дочь крысолова», которая «цвела как роза, / А голос был слышен от Парламент-стрит / До самого Чаринг-кросса». Она была символом всех тех бродячих уличных певцов и певиц, чья жизнь часто была столь же горька и трагична, как баллады, которые они пели. Они выступали большей частью по вечерам, порой под аккомпанемент флейты или надтреснутой гитары, и стояли на каждом углу от Стрэнда до Уайтчепела. Чарлз Диккенс припомнил свою встречу с одной такой «бродячей певицей» у Аппер-Марш на южной стороне Темзы: «Пение! Многие ли, проходя мимо этих несчастных, задумываются над тем, каких усилий, какой душевной муки стоит им даже попытка запеть?»[35]
Помимо исполнителей баллад на улицах Лондона голосили «горлодеры-бегуны», криком сообщавшие романтические и трагические вести на злобу дня. Генри Мейхью в свойственном ему лаконичном стиле пишет о них так: «Двое, трое или четверо образуют „компанию“, или „команду“ (в ходу у них оба эти слова). Все они единодушно заявляют, что чем больший шум удается поднять, тем выше шансы на хорошую выручку». Нередко они становились на одной улице поодаль друг от друга и делали вид, что борются за внимание прохожих. Целью было подогреть интерес горожан к тому или иному только что произошедшему событию, будь то преступление, романтический побег из дома или казнь. Главное средство — произвести побольше шума.
Крик и суета, конечно же, были куда важнее, чем «правда», если этот товар вообще водился на улицах Лондона, и «горлодер» зачастую угощал слушателей «кукареканьем», то есть, вежливо говоря, красочными байками, которые в напечатанном виде затем расхватывались по дешевке как горячие пирожки. Враля-крикуна называли соответственно «петухом», и он иногда рекламировал свой фальшивый товар с помощью водруженной на шест яркой картинки, где нередко главенствовали кроваво-огненные лондонские мотивы.