На пресс-конференции в Бонне по возвращении из СССР Коль с чувством глубокого удовлетворения подвел итоги переговоров с Горбачевым: 1) объединенная Германия будет состоять из ФРГ, ГДР и всего Берлина (что означало, наконец, признание границ Германии 1945 года); 2) права союзников в отношении Германии в целом и Берлина теряют силу в момент объединения; 3) суверенная Германия свободно решает вопрос о своей принадлежности к военному союзу НАТО; 4) особым договором между СССР и Германией будут урегулированы условия вывода советских войск из бывшей ГДР не позже 1994 года[173]; 5) в этот переходный период на территорию бывшей ГДР не будут распространяться структуры НАТО; 6) там могут размещаться части бундесвера, не интегрированные в НАТО; 7) войска западных союзников остаются в Берлине на время пребывания советских войск в бывшей ГДР; 8) в бывшей ГДР после вывода советских войск могут размещаться интегрированные в НАТО войска, но не иностранные войска и не атомное оружие; 9) общегерманские вооруженные силы сокращаются до уровня 370 000 человек; 10) объединенная Германия отказывается от обладания и производства атомного, бактериологического и химического оружия и остается участником договора о нераспространении этих видов оружия[174]. Если бы Советскому Союзу пришлось подписывать безоговорочную капитуляцию, она вряд ли сильно отличалась бы от итогов Архыза. Наложенные же на объединенную Германию ограничения были продиктованы не столько интересами СССР, сколько интересами западных союзников ФРГ.
Принесение в жертву интересов союзника, существование которого зависит от твоей поддержки, – вещь в принципе аморальная. Но так как политику меряют нравственными критериями лишь в назидательных романах и учебниках для начальной школы, подобное в мире случается. Недаром еще в XIX веке возникло понятие «реальной политики» (автор – первый рейхсканцлер Отто фон Бисмарк, до сих пор чтимый в Германии как наиболее успешный политик германской истории), ориентированной не на постулаты братской любви и всеобщего счастья, а на грубую действительность межгосударственного общения. Однако и для «реальной политики» подобный образ действий мыслим лишь в случае крайней нужды, когда тебе самому угрожает действительная погибель и ты можешь избежать ее, только выдав с головой своего союзника (или союзников). Отправить друга на плаху, чтобы затем самому положить голову на нее, – это в реальном мире свидетельствует о высшей степени непрофессионализма, является доказательством отсутствия всякого политического мышления, демонстрирует скандальную неспособность соотносить действия с их результатами. К сожалению, все вышеперечисленное стало итогом перестроечной внешней политики.