— Госпожа, — обратилась к Мисако женщина, — вам стало плохо на берегу, когда вы разговаривали с моим отцом. Сын принес вас в дом. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, уже лучше, — тихо произнесла Мисако. — Простите, что причинила вам столько хлопот.
Мать велела сыну принести чай, но он не двинулся с места. Его глаза были прикованы к Мисако.
— Вы хотите есть? — спросила женщина. — Когда вы ели в последний раз? Может быть, у вас голодный обморок?
— Да, должно быть, — смущенно пробормотала Мисако.
Старик у окна вдруг сердито фыркнул.
— Кто вы? — резко спросил он. — Мы вас не знаем. Откуда вам известно мое имя?
— Одзи-сан!>[5] — укоризненно воскликнула женщина. — Дайте госпоже прийти в себя. Дзиро! Ты что, не слышал? Быстро неси чай!
Мисако с трудом откинула одеяло и села на колени.
— Нет-нет, ваш отец прав! Я должна все объяснить.
— Хорошо, только сначала поешьте и выпейте чаю!
— Спасибо, не беспокойтесь, — спохватилась Мисако. — У меня есть еда в машине, там, на дороге… Я приехала с другом, он монах. Мы разделились: он зашел в магазин, а я пошла вдоль берега. Сейчас он, наверное, меня ищет…
— А соо, — кивнула женщина и повернулась к сыну. — Дзиро, сбегай на улицу и найди сэнсэя! Скажи, что госпожа здесь.
— О да, пожалуйста, — улыбнулась Мисако. — И попросите его принести коробки с едой из машины. Вы не возражаете, если я поем здесь? Мне сразу станет лучше.
— Дозо, конечно, как хотите. Дзиро, ты слышал? Беги скорее, а я пока подам чай.
Дзиро наконец закрыл рот и пулей выскочил в дверь. Мисако низко поклонилась хозяевам.
— Мне так стыдно, что я побеспокоила вас…
Старик небрежно махнул рукой с зажатой сигаретой.
— Ничего страшного, хотя я, конечно, здорово перепугался, когда вы свалились. Вы не обращайте на меня внимания, я всегда ворчу, дочка так меня и прозвала — старым ворчуном. — Он оглушительно захохотал. — Но все таки… откуда вы узнали мою фамилию?
Мисако снова поклонилась.
— Еще раз извините… Мне сказала одна ваша родственница.
— Вот как? — Женщина вошла в комнату с чайником на пластиковом подносе.
— Это длинная история, — вздохнула Мисако, покраснев, — мне даже немного неудобно ее рассказывать… — Она повернулась к мужчине, сидевшему у окна. — Речь идет о давно умершей женщине… возможно, она была сестрой вашего отца. Сейчас ей было бы, наверное, лет восемьдесят пять или восемьдесят шесть.
Господин Хомма втянул воздух, издав резкий свистящий звук.
— Сестра отца? У моего отца было четыре сестры. Трое умерли, а последняя живет здесь, дальше по улице, ей уже за девяносто.
— Ту, о которой я говорю, звали Кику. Она уехала в Сибату еще девочкой, лет в двенадцать, и жила у родственников по фамилии Номура.