— Видел, ваше превосходительство! — почтительно ответил последний.
— Ну, что он? Как?
Адъютант махнул рукой и произнес:
— Туча тучей! То есть в таком расположении духа я его еще никогда не видел, а при нем уж пятый год состою.
— Ну, пронеси, Господи! — улыбнулся генерал, которому, очевидно, нечего было бояться.
Зато Несвицкий, стоявший в стороне, заметно вздрогнул и, наверное, перекрестился бы, если бы это можно было сделать незаметно.
— Он скоро выйдет? — продолжал генерал.
— Вероятно, сейчас, если не будет дано особо, экстренных аудиенций! — ответил адъютант.
Не успел он выговорить эти слова, как дверь приемной торопливо отворилась и на пороге показался другой адъютант.
— Штабс-капитан Преображенского полка, князь Несвицкий, пожалуйте к великому князю! — громко, как герольд, прокричал он.
Несвицкий, заметно побледневший, двинулся по направлению к кабинету великого князя, сопровождаемый любопытными взглядами присутствующих.
Непосвященные в порядки великокняжеских приемов позавидовали молодому, красивому офицеру, те же, кто был хорошо знаком с придворным обиходом вообще и с привычками великого князя Михаила Павловича в особенности, многозначительно покачали головами. Они хорошо знали, что молодой офицер мог пройти по особому вызову впереди старых ветеранов только в таком исключительном случае, когда на его долю выпадали особенно строгий и неумолимый выговор или образцовое взыскание.
Несвицкий знал это не хуже других и, весь бледный, положительно замер на пороге великокняжеского кабинета, будучи встречен строгим и серьезным взглядом Михаила Павловича.
В ответ на его почтительный поклон великий князь едва кивнул ему головой и, не поднимая на него взора, спросил, сдвигая свои густые, во все стороны торчавшие, брови:
— Нужно ли мне вам объяснять причину моего вызова, князь Несвицкий, или вы сами понимаете ее?..
Густой голос великого князя прозвучал строго и повелительно.
Несвицкий молчал.
— Потрудитесь ответить мне!.. Чем короче будет наша беседа, тем лучше это будет для нас обоих! — произнес Михаил Павлович.
— Я не знаю, ваше императорское высочество.
Некрасивое лицо Михаила Павловича покрылось багровыми пятнами; в его глазах блеснул плохо сдерживаемый гнев.
— Вы не знаете? — почти крикнул он. — Да-с? Вы не знаете? Так потрудитесь подумать… припомнить потрудитесь!.. Не встанет ли в вашей, очевидно, не особенно острой памяти какой-нибудь поступок, который вызвал бы чувство стыда и раскаяния в вашей душе? Вы продолжаете упорно молчать?.. Что же мне вас, как на исповеди, по требнику, что ли, спрашивать прикажете, слово за словом, имя за именем прикажете мне вам все напоминать? — и, говоря все это, великий князь продолжал сурово смотреть на Несвицкого.