– Драхмы, – сказал Джон Папас. – Гинеи, кроны, соверены, полуорлы. Тут есть и дукаты, и дублоны – как в пиратских книжках! – Боже милостивый – даже моидоры! Этого хватит за рог, даже с лишним.
Губы Папаса побелели и растянулись, обнажая зубы.
Поймав взгляд Джой, Папас хрипло пояснил:
– Это не мое, Джозефина Ривера. Досталось от отца. А тому – отчасти – от его отца. Мы – греки. Это значит, что ты никогда не знаешь, когда придется быстро убегать. Покупать паспорт, визу, подкупать капитана, полицейского, пограничника. Никто тебе не поможет, никто и никогда – только золото. Только золото! – Папас яростно встряхнул шкатулку, и монеты снова глухо звякнули.
Индиго взял несколько монет и принялся рассматривать, вертя в руках.
– Мой отец – он отдал это мне перед смертью, – сказал Папас. – До сих пор я не потратил ни одной. Нет, ни одной – хоть иногда очень надо было. А теперь отдаю за рог все. Бери, парень! – и он ткнул шкатулку чуть ли не в лицо Индиго.
Мальчик переводил взгляд с Папаса на Джой и обратно. Время от времени он с любопытством поглядывал и на монеты, но Джой показалось, что в безмерной глубине темно-синих глаз снова заплескалось прежнее беспокойство. Не отрывая взгляда от Джой, Индиго, хмурясь, зачерпнул полную пригоршню монет.
– Бери! – нетерпеливо повторил Джон Папас. – Не сомневайся – тут все настоящие. У любого перекупщика ты получишь за них хорошую цену, а у коллекционера – еще больше. Вот, – Папас всунул шкатулку в руки мальчишке и потянулся к серебристо-голубому рогу.
– Нет! – резко произнес Индиго. – Нет, этого мало!
Неожиданно он развернулся и ткнул рог в руки Джой. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и Джой ощутила мягкую жаркую дрожь.
– Играй! Покажи ему, почему этого мало!
От рога пахло далекими цветущими лугами. Как только рог коснулся губ девочки, они с Джой слились воедино. Они вместе чувствовали, вместе творили музыку, и ничто не разделяло их, Джой даже не замечала, что дует в рог, не пыталась сложить звуки в мелодию. Музыка просто зазвучала, и все. Нет, она была всегда и всегда текла через Джой, танцуя, как вода в ручье. И было что-то еще, что-то вокруг, долгожданное и пугающее, нечто такое, что Джой непременно увидела бы, если бы открыла глаза. Но она зажмурилась в тот самый миг, когда начала играть, и продолжала держать глаза закрытыми, потому что какая-то ее часть все это время боялась, боялась безрассудно и слепо.
Откуда-то издалека донесся голос Индиго:
– Хватит.
Джой долго думала потом: а смогла бы она тогда перестать играть – или это рог играл на ней? – если бы не слова Индиго? А в тот момент она дрожащими руками положила рог на край прилавка и лишь после этого открыла глаза. Джон Папас смотрел на Джой, и в его взгляде смешались ужас и чистейшая радость, а странный мальчишка улыбнулся и забрал рог.