— Я мать Макса, Дэйна. А это его отец.
Лицо у девочки вытянулось от удивления. Интересно, она вообще знала, что Макс — сын знаменитости? Неужели… неужели Макс не хотел знакомить с ней своих друзей?
— Вы… вы мать Макса?
— Да. — Кэрри протянула руку через стол, и Дэйна робко ее пожала. Желтые от никотина пальцы с обкусанными ногтями — и холеные белые руки с французским маникюром.
— Но…
— Я знаю. — Они смотрели друг на друга, не отрываясь.
— Я… но он сказал… — Дэйна запнулась. — Это так ужасно. Как будто жизнь просто задули, как свечу.
Кэрри содрогнулась от боли, которую причинили ей эти простые слова. Она кивнула и закрыла глаза.
— Такое происходит только с другими, — прошептала она, зная, что Дэйна ее не поймет. В памяти пронеслись тысячи сюжетов. С другими, подумала она, отказываясь признавать, что со вчерашнего дня она сама превратилась в других.
Броуди был убежден, что это та самая девушка, которую Макс несколько раз приводил к нему домой. Он уже мысленно составил ее портрет по тем следам, которые она оставила в его спальне: легкий аромат дешевой косметики, запах кожаной куртки или кожаных ботинок и безошибочный душок подростковых гормонов — ничего конкретного, просто ощущения. Броуди будто бы сам снова стал подростком и завидовал возрасту Макса и тому, что у него еще впереди.
— А он когда-нибудь рассказывал о своей предыдущей школе? — спросил Броуди.
— Она ему не нравилась, — ответила Дэйна. — В этом мы были похожи. Оба не любили школу.
Броуди услышал, как она открывает банку с колой, делает глоток и ставит банку на стол.
— А вы… встречались? — спросила Кэрри.
Броуди и сам мог бы ответить на этот вопрос.
— Нет. Да. Не знаю. Сейчас это уже неважно, верно? — Она фыркнула, как бы желая сказать, что ей все равно, что о ней подумают, хуже ведь уже не будет.
— Он пару раз упоминал о тебе. Ты ему нравилась.
— Ага, — сказала она. И больше ничего.
Броуди уловил в ее голосе отчаяние.
— Дэйна, ты знаешь, кто… кто мог это сделать? — Голос Кэрри перекрыл внезапный шум. В кафе ввалились четыре юные мамаши с колясками. Мамаши смеялись и галдели, один из младенцев орал благим матом.
— Это тебе не твое чертово шоу, Кэрри.
— Броуди, пожалуйста. — И она, как он и ожидал, положила руку ему на плечо. Он стряхнул ее. — Дэйна, если ты что-то знаешь, ты должна нам рассказать.
— Нас никто не любил, — коротко сказала Дэйна.
Броуди услышал в этом сдержанном ответе ярость и тоску. Эти дети изо дня в день ведут отчаянную борьбу за место под солнцем, он понимал это. В отличие от Кэрри.
— Почему? — резко спросила она. — Что с вами было не так? Что было не так с моим сыном?