– Это еще с Октябрьских боев осталось, – пояснил Саблин. – Тут в округе несколько зданий артиллерией разбили, вот камни и собрали. Есть мнение, памятник Кропоткину из них построить.
"А, точно! – вспомнил Макс. – В феврале же умер князь Кропоткин…"
Впрочем, в то время Кравцов все еще пребывал "по ту сторону Добра и Зла", но имя великого теоретика-анархиста напомнило ему еще одну причину, по которой сблизились он и Саблин тогда, в восемнадцатом. Саблин, как и Макс, происходил из бывших студентов, ставших офицерами военного времени, и к тому же состоял до недавнего времени в партии социалистов-революционеров. "Кругом бывшие, – пошутил тогда всегда веселый и легкий на шутку Юрий. – Хорошо еще, что не бывшие девушки…"
А гостиницу на самом деле недавно отремонтировали, что по нынешним временам следовало полагать чудом. И комната – после долгого и нудного препирательства с комендантом – Кравцову досталась отменная. Просторная с высоким венецианским окном, камином и свеженастеленным дощатым полом. Стены заново оклеены "весёленькими" бумажными обоями, а из мебели присутствовали просторный кожаный диван-софа, потертый, но как будто бы пригодный еще для сна и отдыха, стол, стул, тумбочка, и роскошная деревянная вешалка. Мебель, надо полагать, привезли из какого-нибудь склада-распределителя, отобрав по списку-минимуму, но для Кравцова все это: и комната, и мебель – представлялись какой-то невероятной удачей, сродни божественному промыслу…
– Ну, вот, – сказал, улыбаясь, Саблин и "обвел" комнату одним движением узкой "интеллигентской" кисти. – Владей, Макс! Полу-люкс, даже женщину привести не стыдно.
"Это да…" – неожиданно Кравцов почувствовал, что краснеет, ну или кровь в голову ударила, что, с медицинской точки зрения, в сущности, одно и то же.
4
Тот день еще долго тянулся, хотя Кравцову вроде бы не привыкать: на войне и не такое случалось. Но вот здоровье уже не то. То есть, все относительно, разумеется, и Максим Давыдович вполне допускал, что когда-нибудь – и возможно, очень скоро – он окончательно поправится, раз уж дела пошли на лад. Однако шести месяцев, что миновали со дня его неожиданного "воскрешения", для такого подвига оказалось недостаточно. Так что вымотался изрядно, – не то, что в "раньшие" времена, – и, сидя в комнате у Саблина заполночь, за неспешным разговором и разрешенным к употреблению недавним декретом "двадцатиградусным винцом", нет-нет, да клевал носом. Но и то сказать, сколько всего за один день успело случиться, не говоря уж о том, сколько километров протопал Кравцов на своих двоих по мощеным булыжником улицам Москвы.