Большой Джон назвал ее Норой, представил Казимира, выразительно шепнув Лидумсу, что Нора — личный секретарь начальника отдела разведки Маккибина. Нора шутливо прервала его шепот:
— Не сплетничайте, Джон! Я сама расскажу нашему гостю о себе.
Лидумс почтительно склонился к ее руке, призывая на помощь все свое знание английского. Ему очень хотелось понравиться Норе, он понимал, что от ее доклада своему хозяину будет зависеть многое. Кажется, его заявление о том, что он испытывает настоящее наслаждение оттого, что ему наконец-то представилась счастливая возможность встретить настоящую английскую леди, было вполне уместным. Нора немедленно завладела гостем, и теперь все присутствующие разговаривали как бы через нее. Впрочем, она и не давала говорить, засыпав гостя вопросами, на которые он не всегда находил ответы, так они были неожиданны.
— Чем они питаются в своих лесах? Как они могут жить без женщин? Что такое «бункер»? Вешают ли они пойманных «синих» или просто расстреливают? — кажется, ей очень хотелось, чтоб вешали!
Но когда Лидумс, разгоряченный и шампанским, и повышенным интересом Норы и других гостей к его личной жизни, начал рассказывать, как прощался с женой перед уходом к лесным братьям, как жена не хотела отпускать его, а потом смирилась и благословила на борьбу, он вдруг увидел, что из зеленых глаз Норы покатились крупные слезы. Такого эффекта он никак не ожидал и растерянно умолк, но Нора только нетерпеливо воскликнула:
— Продолжайте! Да продолжайте же!
И Лидумсу пришлось рассказать, как они — «лесные люди» — по восемь-десять месяцев не видят своих близких, как только по разрешению командира могут иногда появиться на тайной явке, где едва-едва удается поцеловать жену, боясь, что ее выследят и отправят в страшную Сибирь, и Нора все продолжала плакать, не пряча своих слез. Эта странная чувствительность, как и приметная чувственность, были так неподходящи для разведчицы, что он даже заподозрил, не разыгрывают ли его. Но тут он мельком взглянул на Силайса и поразился тому, какой злобный вид был у этого человека. Можно было подумать, что Силайс ненавидит Нору больше даже, чем тех людей, что вышвырнули его из Латвии. В чем же столкнулись интересы этих двух людей? Может быть, Нора — осведомитель самого полковника Маккибина — не очень лестно отзывается о Силайсе при начальнике? Или они не поделили какой-нибудь гонорар?
Он не так уж плохо знал «свободный мир». Ведь совсем еще недавно вся Латвия жила по этим же законам. Но такой волчьей злобы по отношению к единомышленнику и коллеге Лидумс еще не видывал.