В этот раз перенос информации прошел без сучка и задоринки. Вербовщик и охнуть не успел, как знал о своей жертве все, целиком и полностью. Ее звали Зимавой, была она двадцати двух лет от роду, семь лет назад во время пожара успела с сестрами выскочить из полыхающего дома, а родители с братьями так и остались внутри. Теперь они втроем жили в уцелевшей бане, из хозяйства их сил хватало только на держание кур, да еще община дозволяла сиротам рыбу ловить сколько смогут. Тем и перебивались: что в сети зайдет, да что за лето насобирать успеют. Проще говоря — нищенствовали.
Поначалу после беды Зимава еще мечтала, что найдется для нее суженый, возьмет замуж — и кончится наконец-то кошмар. Снова будет спать на чистых простынях, одеваться нарядно да есть вдосталь. Но только кому нужна невеста, у которой из приданого только два голодных рта в виде сестер малых, да еще одна из них — умом тронута?
Ныне, в старых девках оставшись, Зимава к знахарке лесной бегать стала за учением. Известное дело — повитухи да ворожеи всегда себе кусок хлеба добыть смогут. Старуха ее приветила — но особого учения передать пока не успела. Однако обмолвилась как-то, что лешие, в лесах шаля, таятся, и того, кто их разглядеть способен — пугаются и отдариваются, дабы прочим смертным счастливчик их тайны не выдавал.
Ротгкхон теперь даже знал, как она его опознала. По искажению на краях накидки! В движении окружающая растительность на сгибах отражалась неверно, и силуэт, пусть и слабо, но проступал. Увидев, как странное, неразличимое в чащобе существо схватило ее сестру, Зимава поняла, что нашла лешего, и решила его выследить. Ради трех заветных желаний.
— Вот и выследила, — подтвердил ее успех вербовщик, снимая шлем и усаживаясь на полке.
Получалось, здешние «мокрушники» принадлежат учению третьего друида. Симбиоз с природой, духи ручьев, камушков и деревьев, братство со зверьем и поклонение солнцу.
— Что же, — вслух решил он, — тоже неплохая система для развития. Но, однако, надо же! — усмехнулся Ротгкхон. — Я — леший! Борт, как ее состояние?
— Полностью здорова, но истощена. Генетическая линия не прослеживается. Отщепление видовой ветки произошло не менее восьмидесяти тысяч лет назад.
— Хорошо… — Вербовщик бросил взгляд на совсем хрупкое без просторного сарафана тело девушки. Кожа да кости, грудь почти не развита, черты лица острые, словно их топором из деревяшки высекали. Правда, характер невзгодами закалился, добиваться своего она умела. Вон, как вчера деревенских мужиков криками да укорами в ночь сестру искать отправила! Кого трусостью попрекнула, кому на жалость надавила. Но — нашли…