* * *
Из деревни семья выехала на рассвете. Чилига честно нагрузил телегу кулями с сушеным мясом и вяленой рыбой, бочонками с солониной и грибами, капустными кочанами и мешками с гречей, рожью и овсом до самых краев. Лошадь в оглобли он запряг все-таки свою — чуть не расплакавшись возле ее морды перед расставанием. Однако жеребенка-двухлетку предпочел оставить себе.
Лесослав с Зимавой собирались куда быстрее: бросили поверх прочего барахла сложенную кошму, пару корцов с сушеными грибами, связанных за лапы пеструшек — этим и ограничилось все добро, нажитое сиротами за семь лет самостоятельной жизни. Земля — даже двор, на котором стояли баня и овин, — считались общинными, к крохотному огородику с репой интереса никто не проявил, а строения годились только на дрова… В общем, жалеть в деревне им было нечего — а потому и Чаруша, и Плена, и Зимава забрались на облучок с легким сердцем, и телега покатилась по пыльной дороге под самое восходящее солнце.
Ротгкхон предпочел идти рядом пешком — ослабшие после долгого полета мышцы ему следовало еще тренировать и тренировать…
Поскольку в памяти девушки отложились воспоминания о частых нападениях на мирных путников всякой лесной пакости — от разбойников с упырями до леших и злых колдунов, — вербовщик держался настороже, и копье положил так, чтобы быстро подхватить его при первой же опасности. Но верста тянулась за верстой, а из чащи никто, кроме комаров и слепней, отчего-то не показывался.
После полудня тракт вывел их на берег некого безымянного ручья. Ротгкхон выпряг кобылу, пустил ее сперва к воде, а потом, спутав ноги — на светлую некошеную поляну. Сам порезал сало и хлеб, разложил бутерброды, выбрал себе самый большой, кивнул спутницам:
— Налетайте.
— Мы же сегодня уже кушали… — недоверчиво предупредила Чаруша.
— Это было давно, — усмехнулся вербовщик. — Брюхо добра не помнит.
— Но сало… Оно очень дорогое. Его всегда на зиму берегут, когда холодно и другой еды нет.
— Ну, не хочешь — не ешь, — не стал вступать в споры мужчина.
Девочка все еще сомневалась, однако Плена с извечной своей беззаботностью сцапала кусок, на котором было побольше сала, и принялась быстро уплетать за обе щеки. После такого зрелища Чаруша медлить уже не стала и тоже взялась за еду. Зимава присоединилась к ним последней — зато молча.
— И часто у вас разбойники на путников нападают? — спросил у нее вербовщик.
— На памяти моей… Ни разу, — пожала плечами девушка.
— Да? — не поверил своим ушам Ротгкхон. — А по памяти… То есть по слухам чуть не каждая поездка без разбоя не обходится.