– Хорошо, – остановил его жестом Петр Кириллович. – Приступай к делу немедленно. Боюсь, у меня не будет времени с тобой видеться. Я то на совещаниях, то в разъездах. Распоряжусь, чтобы тебя обеспечили всем необходимым. Здесь, в гостинице, к сожалению, разместить тебя невозможно. «Кист» переполнен. Это единственное во всем городе здание с автономным электроснабжением. Даже кладовки все заняты под кабинеты. Но не беспокойся. Сейчас мы решим вопрос твоего проживания.
– Что вы, не нужно. Не хватало еще вам тратить время на чепуху! Я подыщу что-нибудь сам.
– «Сам»! – Бердышев ткнул пальцем в кнопку звонка. – Ты не представляешь масштабы жилищного кризиса в Севастополе. На семьдесят тысяч местного населения не то двести, не то триста тысяч беженцев – никак не можем всех сосчитать. Найти угол за занавеской считается огромной удачей.
Вошедшему капитану Петр Кириллович велел:
– Подыщите господину Клобукову приличное размещение. Отдельную комнату с письменным столом.
– Будет исполнено, – кратко молвил Сокольников и сделал Антону жест: уходим.
– До свидания, Петр Кириллович, я постараюсь вас не подвести…
Но Бердышев уже не смотрел, не слушал. Он тянулся к телефону. Костлявая рука подрагивала.
Оглушенный всем услышанным, потрясенный фантастическим заданием, Антон шел за капитаном и думал: «Кажется, Петр Кириллович немножко сошел с ума. Он все-таки очень странный. И поручение очень лестное, но тоже странное…»
У маленького офицера, вышагивавшего впереди, от тика слегка водило голову; вправо – влево, вправо – влево.
«Тоже человек с явными симптомами тяжелого нервного расстройства. С таким взглядом нужно отправлять на психиатрическое обследование».
Это всё были мысли мимолетные, бесполезные. Но затем появилась очень неглупая, достойная записи в дневник: «В безумные времена выживают только те, кто в качестве прививки получил легкую дозу сумасшествия».
«Значит, я тоже должен слегка тронуться рассудком. Иначе я здесь не выживу», – сразу вслед за этим сказал себе Антон.
И поежился.
* * *
На площади капитан махнул рукой, и сразу подъехал автомобиль, потрепанный, но вычищенный до антрацитового блеска.
Шоферу, немолодому прапорщику в кожаной куртке, Сокольников сказал только:
– К Патрикееву.
– Соборная, тридцать восемь? – не спросил, а как бы подхватил водитель. Ему надоело сидеть в машине, и он охотно перекинулся бы парой слов, однако неразговорчивость капитана, видимо, была ему хорошо известна и обратился он скорее к Антону.
Тот лишь пожал плечами.
Ехали в молчании, недолго.
Еще не начало смеркаться, и у Антона появилась возможность составить первое впечатление о Севастополе.