И вот Демочкин, бледный, перебирал хирургические инструменты, Антон готовил хлороформ, а бойцы стояли вкруг стола и враждебно наблюдали за приготовлениями.
Было страшновато. С запозданием подумалось, что надо было кликнуть своих ребят, из второго эскадрона. Если что, они бы в обиду не дали. Эх, раньше бы догадаться.
Наголо бритый, пышноусый, толстый, Лазарчук был похож на Тараса Бульбу. Он лежал голый по пояс, нервно шевеля ступнями, но лицо было равнодушное. Никаких вопросов не задавал – чтоб бойцы не подумали, будто он боится.
– Нате, Трифон Иваныч, залейте. – Красноармеец с плохо сросшимся шрамом поперек брови подал баклагу.
– Спирта не давать! – прикрикнул Антон.
Бойцы заволновались.
– У, зверюга. Пожалел!
– Уйди, Брован, – сказал комэск. – Вишь, доктор не велит.
«Исключительно крепкий организм, – думал Антон, проверяя пульс. – В сущности, должен перенести наркоз нормально, но масса тела… Вводим полуторную…»
Врача в полку не было, зато инструментарий и набор медикаментов превосходные – трофейного происхождения.
– Давай, – кивнул Антон оператору, когда пульс и дыхание усыпленного вошли в норму. И подмигнул: не робей.
– Матушка-богородица, – пробормотал Демочкин под марлевой повязкой.
Но пилой отработал отлично. Несколько быстрых движений – и Антон принял отрезанную руку, бросил в таз.
Бойцы охнули.
Антон зажал сосуды, Демочкин быстро и ловко работал иглой. Не хуже настоящего хирурга.
Кавалеристы почтительно передавали друг другу ампутированную конечность – с лиловой, разбухшей пятерней, черными ногтями. Пошушукались, что с нею делать – решили, пускай комэск сам решает. Бережно завернули в тряпку.
– Готово, – сказал им Антон, убедившись, что всё в порядке.
Лазарчук лежал строгий, с насупленными бровями. Усы чуть подрагивали над раскрытым ртом.
Эскадронцы стояли у стола, смотрели.
– Спит… Товарищ доктор, будить его или сам?
Спросили не у Демочкина – у Антона. Видно, решили, что он главней.
– Через час будите. Станет просить попить – не давайте. Вырвет. Вечером можно дать кружку воды. Но ни в коем случае не спиртного.
Слушали его внимательно. Кивали.
Брован сказал:
– Мне в шашнацатом на румынском фронте тоже наркозию давали. Доктор пузо вчистую раскромсал, а я ничего. Знай дрыхну.
– Покуришь?
Антону сунули скрученную, подмокшую от слюны цигарку. Он поблагодарил, взял. С двух сторон поднесли спички.
– Эх, Трифон Иваныч. Какой рубака был. Ладно бы левая…
– Товарищ доктор, а скоро он поправится?
– Организм крепкий. – Антон нарочно сделал паузу, долго выпускал дым. Каждое его слово жадно ловят – приятно. – Может, уже через неделю на коня сядет. А левой рукой выучится владеть не хуже, чем правой.