А то, что Дженна снова в Оушен-Хилл, — обстоятельство чрезвычайное.
На мгновение он прикрыл глаза и тут же опять увидел ее перед собой: она стояла — почти голая, если не считать пары полосочек розового шелка, — над ним, и ее изумрудные глаза говорили, что она его хочет.
— Проклятье! — Он открыл глаза и вскочил с кровати.
После сегодняшнего дня Дженна будет всего лишь воспоминанием, которое поблекнет со временем. Он это жестко приказал себе.
— Думаю, морковка — то, что надо. — Дженна взяла за руку свою дочку; они выходили из супермаркета. — Если бы ты была лошадкой, что бы ты больше всего любила кушать?
— Жвачку с мороженым! — мгновенно выпалила Синди, как будто выстрелила из пистолета.
До чего же она у меня непосредственная, с улыбкой подумала Дженна. Ей нравилось раскованное поведение дочки, нравилось болтать с ней. В своем детстве Дженна редко отваживалась высказываться так свободно и легко, не говоря уже о поступках. Единственный раз, когда она все же решилась действовать по велению чувств, обернулся катастрофой… хотя сначала все казалось чудесным. А с Синди она словно наверстывала упущенное. С дочкой ей даже удавалось порой отрешиться от собственной серьезности, почувствовать себя чуть-чуть беззаботнее. А уж сегодня-то ей точно предстоит прыгать выше головы ради этой самой беззаботности. Общение с Тайреном потребует огромных усилий.
Через полчаса они договорились встретиться у Тайрена, посмотреть его лошадей. Понятно, это интересно только Синди. Дженне же очень не хотелось идти туда, в предчувствии серьезного разговора, но ведь все-таки любопытно увидеть дом Тайрена и чего он там еще добился в своей жизни. И она все равно рада видеть его, даже если это и означает, что ей придется рассказать правду.
— Не отпускай мою руку, солнышко, — сказала она дочке; они переходили улицу.
— Мамочка, а почему здесь все ходят медленно-премедленно?
Дженна повеселела.
— Думаю, потому что людям здесь некуда торопиться. По сравнению с Оклендом, правда же, тут очень спокойно?
Синди кивнула.
— Мне тут нравится.
Дженна остановилась возле своей машины и задумчиво посмотрела на дочь.
— Да? Правда, мое солнышко?
Синди энергично закивала, а в ее глазах можно было прочесть тысячу желаний одновременно. Ей нравилось все. Она каждое утро просыпалась с улыбкой, умывалась, завтракала и бежала играть. Для Синди мир еще был приятнейшим местом, а редкие обиды и неудачи, хотя и сопровождались по малолетству бурными слезами, быстро забывались. С взрослыми все не так; взрослые помнят дольше… Синди сверкнула серебристым взглядом и начала подпрыгивать еще энергичнее.