Ей хотелось немедленно запереться в своем кабинете. Работы с бумагами хватало всегда, и предлог был бы вполне правдоподобным, но она знала, что это выглядело бы трусостью. Хуже того, это и было бы трусостью. Поэтому Оливия подошла и встала рядом с Ноем, который как зачарованный рассматривал один из увеличенных слайдов.
– Это ведь землеройка!
– Странствующая землеройка вполне обычна в этом регионе.
– Похоже, я знаком только с городскими землеройками.
– Не смешно.
– Ага, но надо же с чего-то начать. Лив, ты проделала здесь гигантскую работу. Я знал, что так и будет.
– Серьезно? Мне и в голову не приходило, что ты обращал внимание на мои усилия.
– Я обращал внимание на все, что связано с тобой. На все, Оливия.
Она умолкла и опустила глаза.
– Я все равно не отступлюсь.
– Вот и ладно. Тогда останемся здесь. – Он подошел к следующему слайду и начал рассматривать изображение западной большеухой летучей мыши, показавшейся ему чрезвычайно уродливым созданием. – Хочешь показать мне что-нибудь?
– Тебе же плевать на естествознание, так зачем понапрасну тратить время друг друга?
– Извини, но ты говоришь с человеком, который вырос на песнях китов и криках пеликанов. Я – действительный член «Гринпис», Общества охраны природы и Всемирной федерации содействия диким животным. Каждый год получаю их календари.
Оливии хотелось улыбнуться, но она вздохнула.
– Документальный фильм продолжительностью полчаса демонстрируют каждый час. Через десять минут начнется очередной сеанс. В кинозал можно пройти через эту дверь слева.
– А там продают воздушную кукурузу?
На сей раз Оливия едва не улыбнулась и была вынуждена отвернуться.
– Я занята.
– Неправда. – Ной взял ее за руку и слегка сжал, от всей души надеясь, что Оливия не сочтет этот жест угрожающим. – А если даже и правда, несколько минут ничего не изменят.
– Я не собираюсь говорить с тобой о моей семье.
– О’кей, давай поговорим о чем-нибудь другом. Как это пришло тебе в голову? Я имею в виду дизайн. – Он сделал жест свободной рукой. – Ни одной мелочи не упущено, и все выглядит куда интереснее, чем в большинстве музеев, по которым меня таскала мать, пока я не начал брыкаться.
– Я натуралист. И живу здесь.
– Брось, Лив. Дело не только в этом. Ты что, изучала дизайн?
– Нет, не изучала. Просто я так представляла себе центр.
– Что ж, у тебя получилось. Во всяком случае, здесь ничто не напугает маленького ребенка, никто не читает скучных лекций и не демонстрирует графиков, вызывающих мигрень у родителей. Просторно, красиво… А что там?
Он миновал столик, на котором были тщательно разложены выставленные на продажу брошюры и открытки, и вышел в широкий проем.