Лично он любил годы, проведенные в студенческом городке ЮКЛА[4]. Может быть, только первый семестр слился у него в одно туманное пятно из вечеринок, девочек и пьяных философских споров за полночь, которые под силу понять только очень немногим людям. Но он это перерос.
Он хотел получить диплом журналиста. Да и родители убили бы его, если бы он не оправдал их надежд.
И то и другое подхлестывало его одинаково.
«А что подхлестывает Оливию?» – подумал он.
После трех лет работы по специальности Ной понял, что у него нет репортерской жилки. Однако свое дело он знал и выяснил все заранее. Ему было известно, что Оливия Макбрайд изучает природоведение и что ее средний балл составляет четыре с половиной. Ему было известно, что первый год Оливия провела в общежитии. И переехала в собственную квартиру только нынешней осенью.
Ной знал, что она не принадлежала ни к одному студенческому клубу или женскому землячеству и посещала два факультатива помимо восемнадцати курсов, прослушанных ею за весенний семестр.
Это говорило о ее усидчивости и преданности науке, если не о мании.
Но было то, чего он не мог выяснить ни через компьютерные сети, ни с помощью письменных запросов. Он не знал, чего она хочет, на что надеется.
И какие чувства испытывает к своим родителям.
Чтобы узнать это, ему было нужно узнать ее самое. Чтобы написать книгу, которая зрела в глубине его души и ума, нужно было проникнуть в ее мозг.
В память Ноя врезались два образа Оливии: детское лицо, залитое слезами, и лицо девочки-подростка с серьезными глазами. Он вошел в дом, заметил коридор, разделявший пространство строго пополам, и подумал о том, что увидит сейчас.
Он поднялся по лестнице и стал искать взглядом табличку с номером квартиры. 2-Б. «Никакого имени, – подумал он. – Только номер. Макбрайды все еще охраняли свое уединение, как последнюю золотую монету в пустом кошельке».
– Сюда никто не ходит, – пробормотал он и нажал на звонок.
Он заранее составил пару планов своего появления и решил действовать по обстановке, пока не выяснится, что к чему. Но когда она открыла, все планы и расчеты вытекли у него из головы, как вытекает вода из разбитой бутылки. Медленно, но упорно и неумолимо.
Она не была красавицей. Особенно если сравнивать ее с ослепительно красивой матерью. Но отказаться от этого сравнения было невозможно. У нее были такие же золотисто-карие глаза под угольно-черными бровями.
Оливия была высокой и стройной, но фигура у нее была очень женственная и, как с удивлением заметил Ной, поразительно сексуальная. По сравнению с прошлым разом ее волосы потемнели, но все еще оставались светлее глаз. Они были собраны в конский хвост и оставляли лицо неприкрытым. Лицо ребенка стало чистым и тонким лицом юной женщины. В таких лицах Ною всегда чудилось что-то кошачье.