Как только я выскочил из дверей и добежал до наружной стены, послышался крик надзирателя из сарая: «Стой, стой!» Через секунду я был за тюремной стеной и сразу побежал с горы к улице Катусепапи. Стена была довольно высокая, и, спрыгнув, я вывихнул ногу. Бежать было очень больно. Все же я успешно достиг поворота. Но здесь произошло непредвиденное.
На углу работала группа мужчин, которые мостили улицу. Когда я пробегал мимо, один из них, довольно испитого вида человек, пытался преградить мне дорогу. Я сказал ему, что не сделал никому ничего плохого, что я коммунист, а не уголовник. Но он либо не понял, либо не хотел ничего слышать и побежал за мной. Скоро он догнал меня и стукнул лопатой как раз по больной ноге. От боли я упал. Тут подоспели стражники…
Дальше все шло по стандарту. Кое-как я доковылял до тюрьмы. «Черные» жестоко избили меня и бросили в карцер. Побег и полчаса свежего воздуха обошлись мне в тридцать дней «зеленой лужайки» и лишения прав на свидания и передачи. Через несколько дней меня перевели в Центральную тюрьму, где водворили в пятое отделение. Так закончилась моя первая и последняя попытка бежать из тюрьмы…
Одной из главных забот политзаключенных было поддержание постоянной связи между собой. Без этого были немыслимы никакая организация, никакие совместные действия. Мы не могли бы жить, если бы не получали никакой информации, хотя бы самой скупой. Именно эти обстоятельства вызвали к жизни газету политзаключенных. Назвали мы ее «Вангимая Хяэль» («Голос тюрьмы»), она должна была собирать сведения, получаемые заключенными из разных источников, и делать их достоянием всех.
Организовать связь между заключенными было крайне трудно.
Так, сидевшие в пятом отделении выпускались из камеры на прогулку раз в день на 10–15 минут, причем под тщательным надзором и в строгом порядке: запрещалось выходить из строя, забегать вперед или отставать.
Три раза в день заключенных выпускали в уборную, которая состояла чаще всего из двух помещений: в переднем находились умывальники и две-три бочки для пищевых отбросов и мусора, в заднем — клозет, здесь стояла и круглая железная печка. Топили ее редко. Ее-то мы и использовали для передачи писем друг другу. Когда один «тонкс» — так мы называли письма — «подрывался на мине», то есть попадал в руки «черных», мы находили другие каналы связи. И так шло из года в год. Как правило, мы довольно быстро устанавливали, какие места раскрыты «черными», и переставали ими пользоваться.
Чего только мы не изобретали! Довольно долго тайником служила крышка, или, как мы ее перекрестили, «шапка», высокой железной печки. Правда, снимать ее было трудно, для этого требовались усилия группы мужчин. Под «шапку» прятали тайное письмо или газету, полученную с воли по нелегальному каналу. Этот путь долго выручал нас, им мы пользовались лишь для более крупных пакетов, следовательно, довольно редко. Надзирателям было хлопотно слишком часто поднимать крышку, но в конце концов и этот тайник был раскрыт. Длительное время он бездействовал, но потом, убедив «черных», что мы больше крышкой не пользуемся, мы возобновили этот канал.