Опыт Советской России по созданию нового государства и строительству новой экономики, говорил я, является большим ободряющим примером для всех трудящихся мира, в том числе и для эстонского рабочего класса и трудового крестьянства. Этот опыт показывает, на что способен трудовой народ, избавившийся от эксплуататоров. Что нам следует делать — это ясно: сила трудового народа — в его организованности. До тех пор пока мы не организованы, разобщены, мы, естественно, слабее. Однако мы можем уже и сейчас добиться известных результатов.
После собрания беседа продолжалась в доме родителей Ханса Хейдемана.
— Да, молодой человек, все, что ты говорил, правильно, — подвел итог хозяин. — Мы тут в своей жизни чувствуем это, и, хотя «серые» бароны и капиталисты могут вас прижать — ведь в Эстонии уже было несколько крупных процессов, — ты не бойся! На место выбывших из строя встанут новые молодые борцы, да и старики тоже, и борьба будет продолжаться. Только не изменяй своим взглядам ни в суровые, ни в добрые дни!
Отца поддержал младший сын Эрнст.
— Такие собрания с докладами надо устраивать в каждой деревне, в каждой волости, — сказал он. — В самом деле, за каких-нибудь полгода огромное большинство народа сплотилось вокруг этих требований. Постараемся, со своей стороны, сделать все, чтобы правда еще шире распространилась в народе.
— А ты заметил, как кипятился на собрании «серый» барон из Суур-Хансу? — засмеялся Эрнст. — Его, видно, до самых печенок проняло! Ну а коли «серый» барон из Суур-Хансу разозлился, стало быть, оратор говорил правду — кому не известно, что этот кулак, как и его собратья, нажил свое богатство трудом и потом бедняков.
Аналогичные собрания прошли еще в трех волостях. Все они были многолюдными. Трудящиеся выражали свое одобрение 12 требованиям.
Вернувшись в Тарту, я обнаружил дома повестку, меня вызывали к следователю. Я отправился к следователю, а в глубине души у меня копошился вопрос: что они там опять затеяли?
Принял меня следователь по особо важным делам (фамилии его уже не помню) и вежливо сообщил мне, что против меня начато судебное следствие в связи с произнесенной мною в волости Таагепера антигосударственной речью подстрекательского характера. Когда я попросил объяснить мне, что конкретно вменяется мне в вину, чиновник ограничился лишь пересказом содержания параграфа 129-го нового уложения о наказаниях. Я не был юристом и поэтому не знал, что это за параграф. Однако, исходя из простой человеческой логики, я полагал, что, если имеется статья закона, говорящая о наказании за антигосударственную речь, это еще не означает, что мой доклад носил антигосударственный характер. Следователь зачитал два места из протокола и, бесстрастно взглянув, спросил: