— Бойцов, пей чай.
— Благодарю, я пил.
— Ну, смотри. Было бы предложено.
Взял книги и, сказав Аркадию: «Если кто будет спрашивать, — я в Большой технической аудитории», — ушел.
Зато Аркадий Ремизов оказался очень радушным хозяином.
— Ага! — проговорил он, поднимаясь с койки и откладывая книгу. — Пришел? Давно бы так. Давай сюда чемодан. Вот тумбочка. Это твое отделение. Подожди, я уберу шахматы. Играешь в шахматы? Чудесно! Пока чемпион комнаты — я. Тебе это известно? Неизвестно? Позволь, весь город знает!
Федор привел Семена и вскоре ушел вслед за Виктором. Устраиваясь в своем углу, Семен смущенно и неловко (надо же было что-нибудь говорить) выразил свое удивление, что Ремизов, уже кончающий институт, не живет с однокурсниками.
— Федор не пускает, — объяснил тот с серьезным видом. — Избрал старостой комнаты — куда уйдешь?
После Семен узнал, что Аркадий, привязавшись к новым товарищам, сам не хотел покидать их.
Добродушный и невозмутимый, он любил ходить по комнате, угловато приподняв широкие плечи. Часто подтрунивал над товарищами, ловко втягивая их в спор, посмеивался, наблюдая, как спадает с Виктора его подчеркнутое спокойствие и как Федор, чуть бледнея, начинает «резать» правду в глаза.
— Люблю опоры, они обнажают человека. Хорошая, очистительная вещь, — признался он как-то Семену.
Привыкнув к размеренно-напряженной жизни комнаты, Бойцов начал понимать, что не будь здесь Аркадия, жизнь, наверное, шла бы как-то по-другому, хуже, бледнее. Он как бы направлял всю жизнь комнаты осторожной рукой.
Аркадий много знал. Но Семен не замечал в нем ничего похожего на подчеркивание своего превосходства. Впрочем, товарищи сами чувствовали его превосходство. Даже Федор, который мог бы, казалось Семену, считать себя равным с Аркадием, не раз откровенно признавал это.
С ним было хорошо и весело гулять в часы отдыха. Он ни на минуту не оставлял товарища: даже издали, танцуя с девушкой, обрадует теплой улыбкой.
Получая иногда записочки от Жени, он, не скрывал своей радости.
Не один я, значит, друже,
Ты да я, семья, работа.
Если пишут, значит, нужен,
Значит, дорог для кого-то… —
декламировал он стихи, сочиненные им в пику Соловьеву.
— Эх, Дездемона ты моя, Дездемона! — тепло говорил он, всматриваясь в круглый мелкий почерк. — Извини меня, но «извини» пишется через «и».
Когда приходили девушки, Аркадий преображался: что-то шутливое и вместе с тем ласковое светилось в его глазах. Завидев гостей еще в коридоре, он влетал в комнату:
— Девушки!
И начиналась сумасшедшая уборка.
— Чайник… на столе… — шипел Аркадий. — Сколько раз говорил!.. Чьи бумажки на полу? Подобрать! Кто дежурный? Виктор? Смотри у меня!..