– Вы на каком этаже живёте? – спросили меня.
– На тринадцатом.
– Балкон есть?
– Есть.
– Вот и прекрасно! Наш вам совет: лучше всего – держите своего ребёнка дома. Лучше бы – в скафандре! Слышали об американском мальчике?
– Нет.
И мне рассказали о мальчике, который родился недавно в Америке. Совсем без иммунитета! Так его держат в специальном скафандре.
– Какой кошмар!… – сказала я.
– А что делать?
Элла Яковлевна провожала меня до выхода из больницы и, как могла, утешала:
– Будем надеяться, что Антон перерастёт, и всё с ним будет нормально.
– А пока перерастёт?…
– А пока вам будет трудно. И ты должна это знать. По-моему, всё-таки лучше знать, чем жить в неведенье.
– Конечно. Лучше знать.
* * *
Приезжали Каптеревы!
Антоша сидел в высоком стульчике за общим столом и с интересом изучал гостей.
– Какого прекрасного племянника ты мне родила! – сказал Валерий Всеволодович.
– А мне – внука! – засмеялась Людмила Фёдоровна.
Ну, вот, мы опять вместе. Есть счастье в жизни!
– И как рожать таких богатырей? трудно? – спросила Людмила Фёдоровна.
– Не легко…
* * *
Бессонное окно…
Я никому не рассказывала, никому – про то, как на самом деле это было…
Девчонка, медсестра, бросила тогда с издёвкой: «Ишь, писательница! Ну, напиши, напиши потом, как ты рожала!» Но как об этом напишешь? Нет таких слов, чтобы могли передать то, что было. Раздирающая, как гигантские, раскалённые щипцы, боль – и ясное, всё фиксирующее сознание. Хотя «веселящий газ» должен был его помутить, но – не вышло. Не так, оказывается, легко помутить мои мозги…
Господи, а умирать, оказывается, совсем не страшно, – проносится мысль. Такая лёгкая, светлая мысль – как дуновение ветерка в жару. Господи, так вот зачем надо страдать перед смертью – чтобы не страшно было умирать… Чтобы хотелось умереть! Чтобы смерть казалась желанной избавительницей, спасением от мук… так вот зачем.
Страшно только за сыночка. Как же он будет без меня?…
А потом боль кончилась, её как будто выключили – и вот я стою у изголовья своей кровати и спокойно думаю: «А я, оказывается, не дышу…» И такое освобождение… такая лёгкость…
* * *
У нас в гостях Неструева, моя подружка, у которой я в периоды бездомья часто подолгу жила. Она меня называет: «папа Рома и мама Нушка в одном лице».
– А ты на самом деле пережила клиническую смерть? – спрашивает она. – А это страшно?
– Нет, это не страшно… Точнее – за себя не страшно. Страшно было за Антона. Боялась, что я уйду – и он останется сиротой. Это было бы предательством с моей стороны. А его увести за собой не могла. Не имела права. Чувствовала, что ему надо быть на земле… Но его папаша, если бы меня не стало, не стал бы заниматься его воспитанием…