Если полететь высоко-высоко… (Романушко) - страница 7

.  Я, торопясь, – через обвалы зим – к тебе иду…
.  И смысла не ищу,
.                что в смысле толку?
.  Мы зажигаем на столе свечу…
.  Как в маленькой часовне…
.             Помнишь, милый?
.  И возвращаемся – по тонкому лучу –
.  В то лето –
.           в сон непрочный –
.                       в шарик мыльный…
.  Над нами ветры лунные поют…
.  Мы заново идём путём знакомым,
.  Два странника бездомных, –
.                       в наш приют,
.  Не опечатанный ни тленом, ни законом.
.  Мы входим в наше лето – точно в дом,
.  В уютный мир – в улитку – в звёздный космос…
.  Здесь всё по-прежнему…
.             Здесь каждый звук знаком.
.  И всё на месте; всё легко и просто.
.  Пусть лето кончилось давно,
.                         но каждый год
.  День посылается – как знак…
.                         Его устами
.  Нас – наше прошлое пленительно зовёт…
.  Нет прошлого!… Всё – здесь.
.                 Всё наше – с нами.

* * *

Настала осень. Нет, ещё был календарный август, но холод и проливные дожди – как будто уже глубокая-глубокая осень…

Я продолжала жить «дома», и эта жизнь очень хорошо сочеталась с тем, что за окном… Разницы никакой не было: что внутри, что снаружи.


И вот, как-то вечером раздался телефонный звонок…


Это звонил «Пьер Безухов». Он сообщил, что только вчера вернулся из отпуска. И очень хотел бы увидеть меня. Прямо сейчас.

За окном проливной дождь, темень…

– Мне очень, очень нужно увидеть вас! – говорит он.

Отнекиваюсь:

– Поздно, дождь… Нет ни времени, ни желания.

– Только на минуту! – просит он. – Я уже у вашего метро стою. Умоляю вас: только на минуту!…

Мама, проходя мимо меня по коридору, роняет: «А ты – жестокая».

Темень, дождь…

Представила его, нахохленного и промокшего, в этой его нелепой шляпе, в запотевших очках, и… впервые стало жалко. (Вот я и попалась!)

Действительно, что мне стоит?… Две минуты на автобусе – и моя совесть чиста; я – не садистка. Тем более, он уверяет, что должен мне вручить мою вещь. То, что принадлежит мне. Говорит загадками. Ничего не понимаю…

Но всё же не любопытство – а жалость (о, эта сводня!) вытащила меня в тот вечер в темень и дождь…


Итак, две минуты – и я у метро.

Намокшая шляпа с опущенными полями… Вид самый жалкий. Жалкая, намокшая улыбка…

– Вы что-то хотели мне отдать? Но вы ничего не должны мне.

– Не отдать, а подарить. Ведь у вас, я слышал, летом был день рождения…

– Спасибо. Но я не хочу от вас никаких подарков!

– Да он совсем маленький…

И – протягивает крошечный коробок, меньше спичечного.

(Не знаю, что заставило меня взять этот коробок с его ладони: любопытство, или всё та же жалость? Как будто меня кто-то загипнотизировал в ту минуту).