Проследил за ней Никита-шмаровоз,
Завалил её в сарае на навоз,
Баба с ним не соглашалася,
За подол рукой держалася,
А потом вдруг согласилася,
Под Никиту подвалилася!
- Матерщиник сатанинский! - поднялась бабка. - Только и знает орать срамное. Грех слушать... Пойду я.
Тут же, будто по команде ротного старшины, подскочили все остальные. Даже дедки.
Добято встрепенулся. Подошел к алкашу, встряхнул его. Так сильно, что у того зубы начали плясать комаринского, голова затряслась, как у припадочного. Бабки мигом остановились, принялись с любопытством следить за "воспитанием" матерщиника.
- Еще раз заматеришься - посажу в кутузку! Понял, скотина, или пояснить другими словами?
- Понял, - мигом отрезвел матерщинник, - Отпусти, больше не буду.
Надо же, невезение! Именно в это время из под"езда вышла Мария. Надушенная, расфуфыренная, в наглаженной сиреневой кофтенке и черной юбке. Увидела мужа, "обнимающего" пьянчугу, - багровые губы искривились в презрительной улыбке.
- Так и знала! - громко оповестила она жителей дома. От её зычного, кучерского голоса задрожали стекла, с балконов свесились любопытные. Нажрался водки, бездельник, и обнимается с грязным алкашом! А ещё себя культурным считает, других воспитывает!
Тарасику прикрикнуть бы на жену, показать ей мужнюю власть и силу, а он, стеснительно улыбаясь и сутулясь, скользнул в под"езд.
Дома, успокаиваясь, долго расхаживал по комнатам. Надо, обязательно надо ещё раз поговорить с женой! Приструнить, пригрозить разводом. Должна же она, в конце концов, понять мерзость своего поведения! А не поймет придется пойти на крайнюю меру - оставить ей квартиру, все нажитое, снять в какой-нибудь халупе комнатушку, чулан, сарай!
Знал ведь - на развод не пойдет, вываливать на всеобщее обозрение грязное белье несложившейся семьи не станет. И все же представлял себе спокойную жизнь вдали от Марии, тешил свое ущемленное самолюбие.
На кухне достал из шкафчика непочатую бутылку "московской", с хрустом свернул ей голову. Выпил полный стакан. Подумал - налил второй. В память убитых друзей... Знал бы Колька, ведала бы Галочка, как ему сейчас плохо!
Спохватился - надо ли перекладывать свои беды на плечи мертвых? Пусть земля будет вам пухом, родные, а я как-нибудь перемогнусь.
Как любил говорить Храмцов: три, дружище, к носу - полегчает.
Вот выпросит Добято у подполковника право на розыск маньяка - долго не будет видеть опротивевшую жену, не слышать скрипучих её оскорблений. А сегодня же вечером он попытается ещё раз поговорить с женой.
Задуманные мирные переговоры ничего не дали.