Вещичек было немного, а времени предостаточно, целая ночь, потому что спать сегодня, Аня точно знала, она не будет, ничего подобного ей не удастся. Она складывала вещи не спеша и аккуратно, как в магазине. Рубашки надо застегнуть, положить пуговками вниз, расправить, разгладить, отвести на спинку рукава, сложить полочки, перегнуть посредине, перевернуть… А теперь еще раз, потому что все смялось, распотрошилось и развернулось… А еще лучше повесить обратно в шкаф.
Вот именно, обратно в шкаф. Потому что времени сколько угодно, потому что вряд ли Никита завтра же и заявится с утра пораньше. И что ей приспичило на ночь глядя складывать вещи? Если не спится, можно книжку почитать. Учебник по культурологии. Замызганный. Уже читанный. Скучный. Дурацкий. И зачет сдавать — нечего делать. Потому что великий наш культуролог профессор Андрей Андреевич глух как пень и стар как пень. И все молодые девушки кажутся ему хорошенькими. А раз хорошенькие, значит, дело говорят и пятерки получают.
…А вдруг он все-таки завтра с утра придет? И сам примется собирать свои шмотки, пыхтеть, кряхтеть, путаться, комкать, злиться, половину оставит, перепутает ее и свои носовые платки? А потом вернется за оставленным, и все повторится? Фальшивая злость и любовная брехня на пороге? «Возлюбленная моя…» Ох, хватит этого уже, забыть пора.
…Вот он придет, а у нее голова немытая, волосы сосульками и пахнут лежалой наволочкой… Вот он придет, а она все в тех же старых исшарканных тапках, которые хорошо бы выбросить и взамен купить новые, лохматые, с кроличьей мордой и болтающимися ушами, чтобы тапки эти свежей растрепанностью своей замечательно подчеркивали стройность высоко обнаженных ножек, узких оголенных коленок, соблазнительно играющих гораздо ниже шелкового подола туго запахнутого красного кимоно в белых пионах и птичках. Туго запахнутого из чистого кокетства. Да и не удержать скользкий шелк долго запахнутым, он моментально стекает с плеч и с груди, провоцируя мужчину и вдохновляя женщину. Только вот где оно, кимоно-то? Нет его и никогда, наверное, не будет… Потому что… Ради кого?!!
И Аня снова срывала с вешалок только что развешенные Никитины вещички, снова складывала на дно чемодана и снова сомневалась, бежала к зеркалу, где отражались размытые соленой водицей голубые глазоньки, распухший красный нос и дрожали изобиженные губы.
Зазвонил телефон, и Аня, целый вечер прождавшая звонка (хотя бы звонка!) от него, отвернулась, напряглась, застыла, обхватила себя за плечи, удерживая, и ждала, когда перестанет бить в затылок настойчивый звон. Но никакое упорство не сравнится с упорством телефонного звонка, и Эм-Си, которую разбудил телефон, сказала, зевая во всю свою бело-клыкастую пасть: