— С профессиональной деятельностью?! — изобразил несказанное удивление Геннадий Николаевич. — Что вы, юноша! Какая там профессиональная деятельность! Под Новый год только одна деятельность может быть — коньячок пить. А потом шампанское под бой курантов. А потом опять коньячок. Я вас не шокирую? Не сочтете мое заявление пропагандой алкоголя?
— Так, значит, вы приехали…
— Соскучился по снегу, приехал потоптать. И навестить однополчанина, Мишку Лунина. И с ним — коньячку… Мишка, слышишь меня?! — Голос академика хрипловато дребезжал, точь-в-точь их дверной звонок.
— Слышу, — пробормотал Михаил Александрович. Он совсем расчувствовался, почти расклеился, хмурил брови и улыбался одновременно. И стучал кулаком по подлокотнику дивана. — Слышу, Генка, старый черт!
— Сам старый черт, — отбрил вдруг академик. — Коньячок-то готовь, встречай гостя!
— Аврорушка, как у нас с коньяком? — обратился к супруге Михаил Александрович. — Не осталось ли?
Но Аврора Францевна не услышала его вопроса, так как подхватилась и побежала открывать: в дверь трезвонили. Замок звякнул, дверь распахнулась, и из прихожей задребезжало:
— Аврора, ты не суетись, я свой коньяк принес! Знаю я вас, старых алкоголиков. Все небось вылакали, не дождавшись друга.
— Гена, — всплеснула руками изумленная Аврора Францевна, — А как же: ты там и здесь? Запись? — догадалась она.
— Запись, — признался академик. — Театральный эффект как он есть. Добрый розыгрыш. Я впал в детство, Аврора, и страшно этому рад. Мишка! О! И… Настя?! А давайте-ка обниматься! И предадимся воспоминаниям, как положено по традиции, черт бы ее побрал!
Только сели пить чай с коньячком после долгих объятий и дружеских тумаков, только взялись разговоры разговаривать обо всем сразу и вперебой, как вновь подал голос телефон, заорал встревоженно и сердито.
— Да-а? — трепетно ответила Аврора Францевна.
— Тетя Аврора? Как это понимать? Половина девятого, а вы еще дома? Что-то случилось? — беспокоилась Светлана.
— Но где же нам быть? — искренне удивилась Аврора Францевна. Но вспомнила вдруг и, бросив: «Ах, прости! Мы сейчас же выезжаем!» — быстро положила трубку, чтобы не слушать упреков, и потрусила на кухню:
— Миша, как ты мо-о-ог?! — трагически воскликнула Аврора Францевна. Она сегодня целый день была весьма театральна, потому что волновалась, мечтала и предвкушала осуществление мечтаний. И ругала себя, потому что мечтания-то ее все долгие годы были бесплодны, так с чего бы им вдруг сбываться?
— Аврора! Раскрасавица! — чуть не подавился коньяком академик. — Милая! Не волнуйся так! Ты сегодня блистаешь и… шуршишь, как елочная мишура на сквозняке. Что такое случилось, и что такое непростительное учинил Мишка? Может, все не так уж и страшно?