После того как послы сначала дали заложников, которых назвал король, они с радостью вернулись к своему народу. Они ехали обратно с нашими рыцарями, которые в знак победы водрузили королевское знамя на самой высокой городской башне. Наша армия ожидала этого с большим нетерпением. Когда королевское знамя появилось на самой высокой городской башне, повсюду раздались крики ликования. <…>
Хотя жители Аскалона согласно условиям договора имели три полных дня на отъезд, они были так напуганы присутствием наших людей, что упаковали все свои пожитки и покинули город вместе с женами и детьми, слугами и служанками и всеми своими пожитками за два дня. Король дал им проводников согласно условиям договора до Эль-Ариша – древнего города в пустыне. Оттуда проводников отпустили с миром.
Король, и владыка патриарх, и другие влиятельные лица королевства, и князья, и духовные особы вместе с жителями городов, путь которым указывал Святой крест, вошли в Аскалон под звуки гимнов и духовных песнопений. <…> Произошло это в году 1154-м[175].
Овладение Аскалоном обеспечило иерусалимским монархам более прямой, чем раньше, контакт с Египтом. Следующее десятилетие, на которое пришлись последние годы жизни Балдуина III, были слишком беспокойными для королевства, чтобы думать о дальнейшей экспансии. Балдуин III был занят в основном династическими распрями между членами королевской семьи и претензиями византийского императора Мануила на власть сюзерена над Антиохией.
Смерть Балдуина, последовавшая в начале 1162 года, и восшествие на престол его брата Амальрика способствовали возрождению интереса франков к Египту и состязанию за власть в нем между латинским королем и его мусульманским соперником Нур ад-Дином. Богатый и процветающий Египет был целью, за которую стоило бороться. Архиепископ Вильгельм Тирский, близкий друг короля Амальрика, описал Египет следующим образом.
[176]
Вся территория Египта, от самых дальних пределов, которые, как утверждают, граничат с Эфиопией, лежит между двумя песчаными пустынями, обреченными на вечное бесплодие. В Египте никогда не были бы выращены никакие плоды, если бы его почва не удобрялась во время разливов Нила. Река сделала прилегающие территории пригодными для посевов при условии подходящего рельефа. Ведь если река находит рядом со своим руслом плоскую поверхность, она разливается более свободно и, значит, делает плодородным более широкий участок земли.
От Каира вниз до самого моря река течет по гладкой равнине, где имеет простор для разлива. Поэтому здесь плодородные участки встречаются чаще и весьма обширны. Это одновременно и обогащает царство, и увеличивает его. От крепости, называемой Факус и граничащей с Сирией, до Александрии, последнего города царства, за которым простираются ливийские пески, блага возделывания земли и получения богатого урожая распространились на сотни миль и даже больше. От Каира до города Хус, самого отдаленного из городов Египта, который, как утверждают, стоит на границе с Эфиопским царством, страна зажата между песчаными дюнами, так что река редко когда разливается больше чем на семь-восемь миль, а чаще на четыре-пять миль, иногда по обе стороны своего русла, но бывает, что только в одну сторону. Таким образом, река расширяет или сжимает границы царства, поскольку районы, ею не орошаемые, обречены, как мы уже сказали, на бесплодие под палящим солнцем. Эта верхняя территория называется на их языке Сеит. Мы пока не смогли расшифровать значение этого слова. Правда, говорят, что в глубокой древности в Верхнем Египте был город под названием Саис. Платон упоминает о нем в «Тимее» устами своего ученика Крития, когда тот представляет Солона, человека, обладавшего огромным авторитетом. Мы решили привести его слова, чтобы придать больший вес свидетельству. «Есть, – сказал он, – район Египта, называемый дельтой. В этом районе Нил разделяется. Недалеко от этого места находится большой город под названием Саис, в котором действовал древний закон, именуемый Сатирианским законом. Царь Амасис был из этого города. <…>»