Она выполнила его просьбу, щелкнув выключателем, и спросила:
— Послушай, Грег, зачем ты приехал?
— Так-так… — Он как бы пропустил мимо ушей ее негодующий вопрос и еще раз, уже при свете, оглядел комнату. — И что тут у тебя? Чем ты занимаешься, дорогая?
— Тебя это не касается, — огрызнулась Элизабет, не желая вступать с ним в доверительную беседу. — Что тебе здесь нужно?
Его взгляд был тверд и решителен, хотя темные круги под глазами свидетельствовали о бессонной ночи и крайней степени усталости.
— Можно подумать, ты сама не догадываешься. Я приехал, чтобы увезти тебя домой, — мягко произнес он.
И ее сердце предательски встрепенулось.
— Даже не рассчитывай, — фыркнула Элизабет. — Говорю тебе, мне надо побыть одной и все хорошенько обдумать.
— Обдумаешь дома.
— Не могу. Почему ты предварительно не позвонил? Зачем было приезжать — тратить время понапрасну? Ты мне здесь мешаешь. Это теперь мой дом, здесь — моя мастерская, моя жизнь.
— А ты, позволь тебе напомнить, моя жена.
— Неужели?
Было видно, что дерзкий ответ задел его за живое. Вот и отлично, так ему и надо, сказала она себе, пытаясь преодолеть непонятно откуда взявшееся раскаяние. Элизабет встала, взяла кофейную кружку и, сделав несколько шагов к лестнице, остановилась, словно приглашая последовать за собой. Она даже кивнула ему — мол, сойдем вниз. Но Грегори лишь улыбнулся в ответ и принялся перебирать лежащие на столе листы бумаги с эскизами.
— А ты знаешь, мне понравились работы, которые остались дома.
— Я не хочу говорить об этом. Уходи, считаю до десяти.
Он шагнул ей навстречу, испытующе заглянул в глаза и сказал:
— У тебя не было причины уезжать. Стоило лишь все спокойно объяснить мне. Можно подумать, я бы не понял.
— Просто хотелось, чтобы это оставалось моей тайной, — неохотно пояснила Элизабет. — Ты сам живешь в закрытом от меня мире, должна же существовать хоть какая-то справедливость. Теперь у меня есть мое дело…
Но Грег только пожал плечами.
— Мой, моя, мое… Не кажется ли тебе, что ты в последнее время злоупотребляешь этим местоимением?
— Тебе виднее. Но я больше не хочу оставаться лишь частью тебя.
Его глаза сузились. Он весь напрягся как перед спринтерской дистанцией.
— Не знаю, Бетти, какой бес в тебя вселился. Но мы поговорим обо всем, когда вернемся домой.
— Повторяю, мой дом здесь. И я отсюда никуда не поеду, — отчеканила она.
У него эти слова вызвали лишь улыбку.
— Поедешь как миленькая!
Никогда прежде она не испытывала столь сильной ярости. Не думая, что делает, Элизабет выплеснула на него из чашки кофейную гущу и, громко топая от возмущения, стала спускаться по металлической лестнице.