Лишь на четвертый день кое-как влез на нары. В голове звон, все тело словно чужое. И тут впервые почувствовал, как болит сердце.
— Недаром мать ее ненавидела. Не зная, не видя, прокляла. Сердцем чуя вражину. А я — дурак безмозглый. Жениться хотел на ней! Любил! Кого? — стонал Федька. «Пусть бы любой другой написал, не было б так больно. Неужели я из-за своей любви должен вот такое терпеть? Иль не могла она оплевать все чистое? Нашла врага? Да глупости! Отомстить решила. За то, что женился не на ней! Меня переубедить? А в чем? В одном лишь виноват, что полюбил змеюку, не разглядел, не угадал, слепым оказался», — думал Федька, готовый от злобы разорвать клетку, в которую попал.
— Ну! Поумнел? Проветрило тебе мозги? Признаешь вину? Иль опять будешь кривляться? Так помни, время работает против тебя! — предупредил следователь на втором допросе.
— Да в чем же признаваться мне?
— Дурак! На этот раз тебя не просто измолотят. Прикончат в камере. И все тут! Пулю пожалеют. На третий допрос я не вызываю! Времени нет. Вот и выбирай между зоной и могилой. Третьего — не жди, его не будет.
— Выходит, сам на себя набрехать должен? — уточнил Федька.
— Эти басни другим расскажешь. Мы — документам верим. А их — гляди, полная папка. И все против тебя. Вот и сосновские подтвердили, что только ты мог тайгу подпалить. С расценками был не согласен. Назвал копеечными. И сказал, что лучше спалить штабеля леса, чем отдавать задарма.
— Не говорил я такого!
— А вот люди ваши подтверждали эти слова, сказанные накануне пожара.
— Если так не думал, как мог сказать? — недоумевал мужик.
— Их пятеро, подтвердили письменно!
— Да мало ль что брехнут! Кто мог такое сочинять? — засомневался на минуту.
— Костя, Иван, Владимир, Порфирий, Иннокентий! Уважаемые люди! Мне что ж, им не доверять?
— Брехня! Не верю! Не могли наплести дурное!
— Вот их показания! — хлопнул следователь по папке и спросил: — Время истекло! Ну так что? Прощай иль до свиданья? Я не собираюсь уговаривать. Некогда! Не брат родной, чтоб убеждать, какой исход лучше. Мне доказательств больше чем надо набралось. Не на одну пулю хватит! А он ломается здесь, как сухой катях! Иди! У охраны силы много! Долго не провозятся! На том свете свою невиновность докажешь! А я устал от тебя. — Он потянулся к кнопке звонка, чтобы вызвать охрану.
— Подождите! Делайте, как лучше, — остановил Федька.
— Дотянул! Теперь сиди тут с тобой! — буркнул следователь и, подав мужику протокол признания, начал диктовать.
Поначалу Федька писал, удивляясь собственной лжи. Следователь диктовал торопливо. Когда Федька писал о себе, рука плохо слушалась. Но когда следователь потребовал указать в сообщниках троих мужиков из бригады, мужик отбросил протокол и отказался писать.